Книга Страж, страница 87 – Дж. С. Андрижески

На это нечего было возразить.

Однако он задавался вопросом, что скрывается за всей этой ненавистью.

Он предположил, что подробности не имеют значения.

Он был совершенно уверен, что бы это ни было, он заслужил это. Причинил ли он на самом деле вред этому конкретному видящему или нет, или его семье, или его возлюбленной, или одному из его друзей — Ревик заслужил это за вторую половинку, возлюбленную или семью кого-то другого, кому он причинил вред. Он заслужил всё это и даже больше. Он продолжал бы заслуживать этого, даже если бы они разбили его лицо о цемент и оставили там, в переулке, умирать, истекая кровью.

Однако сейчас всё это не имело значения.

Эти долги могли подождать.

Он должен был добраться до Элли.

Он должен был спасти Элли.

Это единственное, что ещё оставалось в его сердце, и единственное, о чём он мог заботиться.

Глава 17. Групповая девочка

Я проснулась, не понимая, где я.

Практически сразу я поняла, что что-то не так.

Сначала мне не с чем было связать это чувство.

Я знала, что больна.

Я чувствовала себя очень, очень больной.

Прежде чем я смогла понять, что означала эта болезнь, прежде чем я смогла заставить свой разум двигаться по прямой, прежде чем я смогла даже сосредоточиться на оштукатуренном потолке надо мной, я почувствовала неправильность в каждом нервном окончании, вибрирующем по всему моему телу. У меня был неприятный привкус во рту, в голове пульсировало, болела спина, челюсть, всё тело болело.

Физически я чувствовала себя ужасно.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так плохо.

Это тошнотворное чувство извивалось во мне, как змея, скручивая тошноту не только вокруг желудка и кишечника, но и поднимаясь по горлу и груди. Мне ужасно хотелось сплюнуть, но я боялась сесть. Какая-то другая часть меня ужасно хотела, чтобы меня вырвало.

Я нуждалась в рвоте.

Я не знала, где нахожусь.

Я твёрдо чувствовала, что сначала мне нужно это узнать.

В комнате было темно. Я попыталась отмотать пленку назад за последние двадцать четыре часа. Обычно мне это удавалось. Обычно моя память была действительно хорошей.

На этот раз всё было по-другому. Меня пронизывал страх, безымянный, неопределённый, пока я пыталась вспомнить, что произошло со мной за несколько часов до того, как я заснула. Страх стал настолько сильным, что я перестала слишком усердно пытаться вспомнить всё. Я пока не была уверена, нужно ли мне это знать, по крайней мере, до тех пор, пока я не выберусь из любой ситуации, в которой нахожусь сейчас.

По логике вещей, если я ничего не могла вспомнить, мне нечего было бояться.

Но эта логическая ошибка меня не успокоила.

Незнание чего-либо заставляло меня бояться больше, а не меньше.

Я не могла вспомнить, как я здесь оказалась.

Я не могла вспомнить, где находится это «здесь».

Я не могла вспомнить, с кем я была.

Тот факт, что я так быстро впала в панику, усилил страх, который я уже испытывала, отчасти потому, что это было похоже на воспоминание. За паникой скрывался какой-то шёпот знания, как эхо страха, тень тех последних мгновений осознания, которые задержались в глубине моего сознания.

Микки.

Бл*дь.

Я видела там Микки.

Моя голова начала раскалываться по-настоящему, пока мне не показалось, что что-то пытается расколоть мой череп, размолоть кости и мозг в порошок.