Книга Мы сделаем это вдвоём, страница 111 – Салма Кальк

Мы приветствовали друг друга почти одновременно, и – разом замолчали. Уставились один на другого во все глаза, только что не ели взглядами, как весь вчерашний вечер. И – никто не находил в себе сил продолжить разговор.

Один, значит, позвал поговорить, вторая резво прибежала, а теперь – стоят и молчат. При температуре окружающей среды максимум в минус десять – ну, такое. Я подумала, что хватит.

- Если вы скажете, что ничего не было, так и решим, но мне будет грустно.

- Я было думал принести вам извинения за вчерашнее, но нет.

И снова разом, и тут уже мы не сдержались – расхохотались оба. Он мгновенно притянул меня к себе, на утоптанную площадочку, и принялся что-то вокруг магичить. Я ещё не настолько хорошо ориентировалась в магических искусствах, чтобы понять – что такое он делает.

- Что это вы творите?

- Я тут обнаружил, что обыкновенная хорошо поставленная защита некоторое время укрывает и от холода тоже.

Я бесцеремонно прижалась к нему всей шубой. Он обхватил эту шубу, наверное, попытался ощутить внутри шубы меня, но шуба-то хорошая и тёплая, и это оказалось той ещё задачей.

- Вы плохо одеты, - сообщила я ему.

- Почему это я плохо одет? – и ведь усмехается ещё.

- Потому что курточка ваша на рыбьем меху, и плаща тоже недостаточно, - проворчала я.

- Что же, прикажете облачиться в этот, как его, тулуп? Как местные? И огромную шапку из меха?

- И в валенки. Не поверите – помогает. А шарф с рукавицами я вам могу связать, я делаю это довольно быстро.

- Вы… умеете вязать шарф с рукавицами? – он изумлённо улыбался.

- И не только это, я ещё многое умею.

- Не сомневаюсь нисколько, - смотрит, глаз не сводит. – Если бы я только мог предположить то, что узнал здесь о вас, если бы мне сказали, что вы окажетесь самым светлым, что случилось со мной этой жуткой зимой, я бы сам себе не поверил. Подумать только, вы. И я. Иду по стопам брата, которого осуждал все эти годы.

Я ничего не поняла про брата, но нахохлилась.

- Мне тоже нужно что-нибудь про вас подумать?

- Не сердитесь, маркиза. Я понимаю, вам тоже пришлось несладко. Оказывается, когда тебе несладко, ты начинаешь думать и совершать такое, о чём раньше и помыслить не мог, за что счёл бы себя пропащим. А тут – смотришь, и ничего. Жив, благополучен.

- Вы совершенно точно живы, - сообщила я ему. – И благополучны – ну, пока не замёрзли. И говорите что-то, чего я никак не могу понять. Извольте объясниться. При чём тут ваш брат, и вообще.

Я-то думала, что он просто клюнул на культурный код. В смысле, вчера. Увидел некий образ из своего прошлого, и повёлся на него. А на что повелась я – в душе не ведаю.

- Брат сейчас не причём, - покачал он головой.

Уже хорошо.

- Тогда… кто и что причём?

Да-да, стоим, обнявшись, на морозе, как шестнадцатилетки, и несём какую-то ерунду. Оба.

- Я, и более никто. Меня влечёт к вам, влечёт настолько, что я готов вести себя, как дикарь.

- Почему же как дикарь? Ничего дикарского вы пока не сделали, уверяю вас.

- Я никогда не думал, что скажу вам такое. Вы – тепло и свет моей здешней жизни. Я хочу спускаться к вам каждодневно, и заглядывать в ваш тёплый дом. И отрывать от ваших наиважнейших дел. И просто сидеть рядом с вами, смотреть, как вы что-то делаете руками. И слушать ваши песни, я и подумать не мог, что вы умеете так петь. И так держать за руку, и так смотреть.