Книга Мы сделаем это вдвоём, страница 21 – Салма Кальк

- Так ты ж баба одинокая, и ещё не сильно старая, вполне в соку. Возле твоего бока и перезимовать можно, - Герасим, скотина, смотрит и зубы скалит.

А друг его попробовал приобнять и получил осветительным шаром в лоб, отскочил с обиженной рожей, заругался.

- Ты чего, баба? Давно тебя не учили, что ли? – придвинулся Герасим, но руки придерживал, видимо, понимал, что тоже получит.

В моей прошлой жизни в таком случае надлежало глянуть в глаза, если человек стоял рядом, или набрать нужный номер телефона, если не рядом, и спросить – а не ох*ел ли ты, братец? Именно в такой формулировке. Почему-то на многих мужиков действовало быстрее и результативнее приличных человеческих слов. Но в прошлой жизни за моей спиной было много что, а здесь… только призрачное имя покойной женщины, которого ни разу не слышали эти безмозглые сволочи. Поэтому… наверное, не нужно нарываться.

Глянула на обоих, постаравшись вложить во взгляд мысль – стоять, не двигаться, хотя бы недолго. Чесать затылки можно, сходить с места нельзя.

Интересно, догадается ли Дарья позвать на помощь? Или она не привычная к такому?

Я стремительно пошла по коридору – проведать, где там Марья.

- Мари, ты где? – спросила я по-франкийски.

- Госпожа Женевьев, я тут, - пискнула она из-за запертой двери своей комнаты.

О. хорошо. Я проверила магические запоры на всех дверях малых покоев по очереди – кладовка, она же винокурня, комната Дарьи с Настёной, затем моя, затем Марьина.

- Мари, тебе как проще – сидеть в осаде или звать подмогу? – продолжала я по-франкийски.

- Мне одной страшно! – она пулей вылетела в коридор, почти не одетая, только с пуховым платком, да валенки натянуть сообразила.

Ну, значит, так. Это с построением защиты у меня было слабо, а с вызовом кого-либо – вовсе никак. Поэтому…

- Беги к Пелагее, зови мальчишек. А я к отцу Вольдемару.

Держа её за руку, я прошла через зал – нас увидели, но поздно сообразили, мы оказались проворнее и выскочили на крыльцо. Запереть их тут, что ли? А и запереть. Я успела на мгновение раньше, чем с внутренней стороны в дверь ударил кулак.

И вот стоим мы, такие две, одетые не вполне для зимы – в кафтанчиках, пуховых платках и валенках, на улице, под снегом.

- Так, лучше даже давай к Ульяне, она сообразит, и позовёт Платона, и кого-нибудь ещё. А я до нашего святого отца, - потому что если кто и способен образумить этих идиотов, так только он.

Марья бодро почесала по сугробам до Ульяны, а я – до церкви. Увы, дома была одна лишь Федора Феоктистовна. Она сообщила, что всё семейство ушло на крестины в Косой распадок, и если погода ухудшится, то там и заночуют.

Так, значит, вся надежда на Ульяну. Но мне навстречу брела моя Мари.

- А у них нет никого!

Ну приплыли. Что делать-то? Куда все эти люди подевались, когда они нужны?

Вообще, конечно, я знала, откуда можно привести помощь. Но Ульяны где-то нет, Меланья в связи тоже никак, а больше-то и некому. Значит…

- К Пелагее, поняла? И пока я не вернусь, или от меня кто-нибудь не вернётся – не выходить, ясно?

- Ясно, госпожа Женевьев. А вы-то куда?

- А я на гору.

- Куда вы, на какую гору? Пойдёмте к Пелагее! - Марья вцепилась в мой рукав, чуть не плача.

- Мари, хорошая моя, мне не нужно сейчас к Пелагее, поверь.

Потому что я вспомнила тот разговор на новоселье, и как минимум Пахом принимал в нём самое деятельное участие. А Прохор, который прислал этих идиотов – это же тот самый голос, который я тогда не смогла определить, тьфу ты.