Книга Я сделаю это сама, страница 37 – Салма Кальк

Впрочем, здесь всё было рядом. И спустя совсем малое время мы вошли сначала во двор к Пелагее, а потом и в дом.

И каково же было моё изумление, когда я увидела, что сундуки с моими, то есть Женевьевы, вещами вытащены из-под лежанки и из-за печки, раскрыты, на полу навалены вещи, а в самом большом сундуке самозабвенно роется Ортанс Трезон, только ноги и задница торчат наружу. Я просто прислонилась к стене и созерцала эту картину – сил орать не было. А вот у Марьюшки нашлись.

- Ты что же, рожа твоя бессовестная, делаешь? – напустилась она на шпионку неведомого кардинала.

14. Об оговоре и клевете

Кажется, у Марьюшки тоже накопилось всякого за эти дни. Она как подлетит, да как схватит Трезонку за бока, да как выдернет из сундука – я реально опасалась, как бы не полетели от той Трезонки клочки по закоулочкам.

- Не смей! Оставь меня! Не трогай! Убери руки! – вопила в ответ Трезонка.

А Марьюшка, знай, хлестала её по щекам и бокам.

Так, кажется, нужно вмешаться.

- Перестаньте немедленно, - у меня не было сил на них орать, но очень хотелось, чтобы замолчали.

И о чудо! Наступила тишина. Обе опустили руки и удивлённо взглянули на меня.

- Ох, госпожа Женевьев, она ж последний стыд потеряла – в ваших вещах рыться, - вздохнула Марьюшка.

- Успокойся, мы уже здесь, и сейчас спросим, что она забыла в моём сундуке.

- Вас кто покусал, оглашенные? – с улицы зашла Пелагея.

- Да вот она, - раздражённо бросила Марья. – Ничего, мы тут сейчас сами справимся.

- Ну, глядите. Обед уж скоро, - пожала Пелагея плечами и вышла.

А я закрыла за ней дверь.

- Госпожа Трезон, извольте объясниться, - я села на лавку. – Что вы хотели найти в моих вещах?

- То, что вы украли, - прошипела та.

Я недоумённо посмотрела на Марью – ещё и это?

- И что же я украла, расскажите-ка. Я-то, понимаете ли, не припомню такого факта, но вы ж лучше меня всё про меня знаете, - ну не могла я не усмехнуться, не могла.

- Уж конечно, не припомните, - она никак не могла успокоиться.

Чепец улетел под лавку, волосы всклокочены, рубаха выбилась из-под жилетика и из-под пояса юбки, косынка на шее повернулась задом наперёд. Ох, старалась, да ещё торопилась, поняла я – она ж не могла знать, когда я мы с Марьей вернёмся. И так злобно смотрит, что того и гляди – укусит. А прививок от бешенства у них тут нет, хмыкнула я про себя.

- Госпожа Трезон, извольте привести себя в приличный вид и отвечать, - сказала я, как могла сурово.

- Его высокопреосвященство повелел мне, - повела она носом.

- Что именно, позвольте узнать? Рыться в моих чулках?

Трезон поджала губу – как будто ей самой это рытьё в чулках было неприятно, но она героически с этой неприязнью боролась и победила. А тут мы.

- Его высокопреосвященство имеет сведения о том, что вы вынесли из королевской сокровищницы, - она смотрела, злобно сощурившись.

- И что же я оттуда вынесла? Носок? Чулок? Нижнюю рубашку? – я тоже умею злобно щуриться. – Ерунду вы затеяли, госпожа Трезон. Сейчас вы отойдёте от сундука, встанете к стене, и Мари посмотрит, что у вас в карманах передника, в лифе и где там ещё. Извините, я вам не доверяю.

А Марья уж всяко лучше меня знает, что было в тех сундуках, и если что-то вдруг пропадёт – увидит, и любую вещь Женевьевы у Трезонихи тоже опознает. И она вполне себе горит желанием мести – и правильно, нечего своими лапами чужие вещи трогать.