Книга Возвращение домой, страница 122 – Евгения Преображенская

День был погожий. Волосы Лесы золотило солнце. Она скинула изношенные башмаки и наслаждалась касанием влажной земли, трав. Леса гладила брёвна дома, наличники и перила, точно те были живыми и истосковались по ласке. С любопытством девушка заглядывала в окна.

– Как здесь красиво! – воскликнула Леса, приблизившись к Зарону и бесстрашно взяв в свои тонкие ладошки его чудовищную лапу со звериными когтями. – Брёвна словно золотые! На крыше растут цветы! А трава вокруг! Неужели трава бывает такой нежной? Я не помню…

– Это особенное место, – сухо ответил Зарон, едва сдерживая собственную улыбку.

Он не желал, чтобы Леса увидела ещё и его чёрные звериные клыки. Девушка отвечала на страсть, но… от его поцелуев она уклонялась. Зарона это не обижало, он понимал её чувства. Или по крайней мере домысливал их.

Нет, никогда Леса, кем бы они ни была, не сможет полюбить его как супруга. Она нежна к нему как к зверю, она жаждет его как мужчину. Но она призналась сразу: его любовь ей не нужна. Значит, и свою она не подарит.

Эти мысли одновременно и огорчали Зарона, и облегчали бремя. Да, Джива бросила его, но по законам хранителей они всё ещё были супругами. Измены сердечные дурно влияли на общую витали вверенного им мира.

Если только что-то ещё могло повлиять дурно на мир, который и без того катился в Бездну… Если их супружество ещё благословляла любовь. Глядя на улыбающуюся Лесу, Зарон вдруг в полной мере ощутил, как он был несчастен все последние годы.

Леса крепче сжала руку мужчины, будто заметив, как переменилось его настроение. Она ничего не сказала, не стала расспрашивать, шутить. Но во взгляде её Зарон увидел отражение своей боли.

Вот уже половина луны прошла с момента, как они встретились. Они шли сквозь лес, делили пищу и спали вместе. Зарон видел, как мечется Леса в собственных кошмарах.

Нет, не была она седой с рождения, как брат Шаран. Ужасное горе отняло у волос их цвет, а заодно и унесло память.

«Мы можем быть счастливы… – напомнил он себе. – Мы счастливы…»

Много дней шли они вдоль гор Калохари, сквозь торжество весны и расцветающую природу. Леса не успевала восторгаться красотами Спящей пущи, её обитателями. Даже вкус у воды, казалось, стал слаще, воздух прозрачнее, мелодия чище.

Когда же, пройдя сквозь рощу кряжистых дубов, они вышли к терему, у Лесы будто остановилось сердце. Ей показалось, что она уже видела эту поляну, поросшую синими васильками и красными маками, этот большой бревенчатый дом в два этажа.

Ни забора, ни какой-либо другой изгороди не окружало его. Брёвна, широкие и ладно пригнанные друг к другу, на солнце отливали золотом. Тесовая крыша, как в сказке, поросла травой и мхами.

Поднявшись на высокое крыльцо, Леса обнаружила, что на дверях нет и засова. Зар просто распахнул створки. Знакомый уже прохладный аромат пахнул в лицо. Это не был запах затхлости давно брошенного жилища или разложения, но всё же так же пахло и от мертвецов.

– Чем это так пахнет? – спросила девушка.

– Не все это чуют, – обернулся хозяин. – Наша с тобой силушка – мёртвая водица. Она не только неумерших ведёт, но и залечивает раны, защищает от гниения – в том числе древесину, оберегает съестные запасы… – он нахмурился и добавил тише: – Не удивляйся, раньше здесь была хозяйка. Я не всегда жил в пещере.