Книга Возвращение домой, страница 47 – Евгения Преображенская

В немом беспокойстве волк остановился у высоких, навеки распахнутых ворот, ведущих в столицу. Непроницаемо чёрные глаза его взирали на четырнадцать фигур. Облачённые в длинные ниспадающие одежды боги Семи Путей и богини Семи Вод замерли, будто ожидая своего часа – времени, о котором пророчествовала жемчужный единорог.

Лица богов скрывались в тени деревьев, но согнутые в локтях руки обращались к страннику в приветственных жестах. Восхитительные рельефы завершали два великих древа: Жизни и Знаний. По замыслу художника при смыкании створок древа разделяли богов, дабы даже выточенные в камне они не воссоединились, дабы не были разрушены их творения и весь мир.

Но смогут ли в предстоящем бою удержать мир оставшиеся столпы – древа Смерти, Любви и Знаний? Решающее время близилось, и размышления о нём причиняли боль.

«…И ты, Гьюз, не ответишь нам, видела победу или поражение?» – вспомнил Сайрон.

«Отвечу, – произнесла та. – Нам уготовано и то и другое».

Не звук и не движение заставили чёрного волка сменить облик и насторожиться. До боли знакомый оттенок витали повеял из полуночной тьмы леса.

– Здравствуй, Расантер, – прозвучал голос. – Здравствуй, брат.

– Катхауэт, – прошептал Сайрон. – Здравствуй и ты…

Он не сразу узнал показавшегося в свете луны. Белые волосы ниспадали вдоль обветшалого одеяния некогда могучего хранителя. Младший брат приблизился к старшему, заглядывая в его выцветшие глаза, в лицо соперника, лукавого змея, врага…

– Ты постарел, – произнёс Сайрон.

– Это ненадолго, – Катан улыбнулся присущей ему тонкой едва заметной улыбкой.

– Где Дженна? – задал главный вопрос Сайрон.

– Она сбрасывает кожу.

– Я должен увидеть её!

– Она не хочет, чтобы ты видел её такой, – возразил Катан.

– Но ты же видел, – странник сжал кулаки.

– Я лишь брат, а не любовник, – негромко рассмеялся мудрец.

О, как же Сайрон ненавидел этот смех: холодный, высокомерный. Никогда не знаешь, что последует за ним: колкость, обман или же искреннее дружеское объятие!

«Я починил игрушку, которую ты сломал», – услышал он голос из воспоминаний.

«Но я хотел, чтобы она была сломанной! Она мне не нравится! Я требую другую!»

«Мы хранители и должны ценить то, что у нас уже есть… Либо ломать, но делая лучше», – эта улыбка и тон мудреца, от которого становится только тошно – тошно от собственной глупости, бессилия, от боли, которую невозможно пережить.

«…Тогда почему ты не починил нашу маму?»

И тишина в ответ.

– …Дженна рассказала, что ты спас её, – прошептал Сайрон. – И его… – дракон не смог договорить.

– Я хотел бы спасти всех наших любимых, Сай, – в голосе Катана не было высокомерия, лишь боль – их общая боль, которую невозможно пережить.

Старший брат сделал шаг первым. Он раскрыл объятия и прижал к себе младшего брата. Тот не противился, но стоял недвижимо. Затем его руки поднялись и сжали плечи самого ненавистного и самого родного во всех мирах врага.

– Я пришёл в ужас, когда узнал, что стражи забрали тебя, – очень тихо проговорил Сайрон.

– Я пришёл в ужас, когда Дженна рассказала, что видела твою смерть, – признался Катан.

– Я ненавидел тебя, но… – Сайрон стиснул зубы, вздохнул. – Но я не хотел тебя потерять.

– Я тосковал по тебе, – сказал Катан. – И даже не знал, насколько, пока не услышал её. Дженна звала тебя из междумирий… Я не мог не помочь.