Книга Проклятие чёрного единорога, страница 169 – Евгения Преображенская

Что бы то ни было, но проклятие спало. Принцесса Гриерэ ощущала себя более чем хорошо. Она сохранила красоту и грозный, упрямый нрав, но теперь она могла подчинить себе ярость, когда это было необходимо. И она была счастлива.

Ее Высочество была счастлива настолько, что резкое похолодание и даже серые хлопья, падающие с неба, не могли расстроить эту радость. Несомненно, она еще обсудит изменение климата с Его Святейшеством. В ближайшее время им обоим придется немало пообщаться, и поводов тому будет множество, как печальных, так и радостных. Но сейчас, плотнее закутавшись в меховое манто и пришпорив белую кобылу, она скакала по заснеженному лесу.

Как бы ни было снято ее проклятие, какие бы механизмы ни привели в действие исцеляющую силу волшебства, Ее Высочество ждало еще одно испытание магией. По крайней мере, об этом говорила сумеречная наемница. Принцессу ждала встреча с той, которую она никогда в жизни не видела, но которая дала ей жизнь.

Добравшись до места, обозначенного на карте, девушка спешилась. Выросшая вблизи древних болот, она с детства знала, насколько коварны и опасны могли быть трясины. А воспитанная отцом скорее как сын, нежели дочь, она прекрасно умела по ним ходить, и потому быстро и без особого труда принцесса нашла и таинственную усыпальницу.

Несмотря на воцарившийся зимний холод, чаши белых лилий цвели как ни в чем не бывало, а лед, сковавший тонкой коркой все остальное болото, не тронул поверхность густой черной воды. Однако высокие прямые деревья вокруг усыпальницы окутал сверкающий иней, и оттого рассеялся мрак между ними.

Девушка не знала, да и не могла знать, но из-за неестественного похолодания что-то неуловимое и очень важное теперь переменилось в этом месте. Замедлилось течение жизненных сил. И некто сильный и страшный теперь спал на дне глубоким сном.

Принцесса Гриерэ склонилась над застывшей под водным саваном женщиной, словно смотрясь в свое отражение. Но только она могла заметить, что это волшебное сходство между ними все же имело одно огромное различие. Черты лица матери – ее брови, прикрытые глаза, тонкий нос и розовые губы – хранили в себе столько тепла и нежности, сколько Гриерэ не могла отыскать в себе даже в минуты их самой искренней и живой близости с Алемом Дешером.

Девушка глядела на женщину и недоумевала. Время шло, но ничего не происходило. Волшебство не работало.

– Мамочка, – с отчаянием всхлипнула она, касаясь воды кончиками пальцев. – Как же мне снять твое проклятие? Как же мне найти в себе столько тепла, чтобы растопить лед твоего сна? – Девушка стиснула зубы, чувствуя, как в груди у нее разгорается гнев. – О, дав мне жизнь, ты словно бы не поделилась со мной ни каплей своей нежности. Я выросла злой и грубой. И в этом я винила себя. Но теперь, когда я вижу тебя, я понимаю, почему так произошло… – Принцесса сжала кулаки, дрожа от ярости. – Отнятая у тебя при рождении, я не сумела впитать в себя любовь и нежность приемных родителей! В тоске по тебе я отвергала их любовь! Но все еще можно исправить! Слышишь? Мамочка, проснись же! Мне нужна твоя любовь и твоя нежность! Пусть я не научилась любить по-настоящему! Пусть мое сердце досталось мне от чудовища, которое стало моим отцом! Пускай мне перешел его гнев и не передалось твое человеческое тепло… Я такая… Как те уродцы в банках! Может, и не было никакого проклятия, а?! Просто… я гибрид, я недочеловек! Я не умею любить… Так сложилось… – Она упрямо вскинула голову. – Не умею. Да и пусть! Но я буду тебя защищать! Слышишь? Проснись! Я клянусь, что больше никому не позволю причинить тебе вред! Я… – Она заплакала. – Я буду заботиться о тебе и любить, как могу. Как умею…