Онлайн книга «Неладная сила»
|
– В навях[15], вестимо! – Куприян протиснулся мимо ошалевшего Демки. – Ну, ты идешь, Добрыня-богатырь? Озираясь и больше не видя поблизости врагов, Демка пролез вслед за Куприяном. Кол унес с собой, но, пройдя через двор, прислонил к крыльцу – не тащить же в дом. В избе ждала изнывающая от тревоги Тёмушка. – Что они там? Что? – Ничего! – успокоила ее мать. – Разбежались. Куприян пришел. – Дядя Куприян! – Я уж думала, разорвали тебя… – тихо сказала Еленка, взглядом напоминая: кто именно, как она знала, мог разорвать ходящего меж тем и этим светом. Но эти опасности Куприяна сейчас волновали мало. – Как она тут? – Лежит! – Еленка показала на занавеску при бабьем куту, где они устроили Устинью. – Каждый день вдвоем молимся, да пока толку мало. – Теперь будет толк. Куприян знаком попросил отодвинуть занавеску и осторожно поставил свой горшок на край лавки. В подпечье что-то завозилось, загремело, даже зарычало – и весьма сердито. Тёмушка охнула и отскочила. – Платонушка, потише! – прикрикнула Еленка. – Ничего, мы ненадолго! – утешил Куприян здешнего домового: ясно было, тот учуял присутствие чужих шишиг и воспринял это как оскорбление. Из подпечья полетели щепки. Куприян подобрал попавшуюся среди них палочку и велел: – Полезайте сюда, неладная сила! Из горшка сами собой вылетели пять веточеи, присели на палочку и приросли. Потом, разбрызгивая воду, выпрыгнула крупная лягушка, обиженно покосилась на Куприяна, подпрыгала к палочке… и каким-то образом юркнула в нее. Только мокрые следы остались на половицах. Демка от двери наблюдал за этим, вытаращив глаза. Еленка и Тёмушка остались невозмутимы. Тёмушка, двенадцать лет прожив у лешего, видела и не такое. Но едва лягушка исчезла, как Демка о ней забыл и снова перевел взгляд на бабий кут. Еленка и Куприян загораживали от него лежащую на лавке Устинью, а ему так хотелось бросить на нее хоть один взгляд! Хоть убедиться, что она не такая, как ему мерещилось, – высохшая и потускневшая, с обтянутой желтой кожей черепом… Но подойти поближе его не звали, а соваться сам он не смел. Спасибо, что хоть в избу пустили, а дальше было не его ума дело. Куприян подошел к лавке и какое-то время смотрел на племянницу. Потрогал ее лоб, проверил бьючую жилку на запястье. Потом кивнул Еленке: – Поднимешь ее? Та обхватила девушку за плечи и подняла в сидячее положение, поддерживая сзади. – Тёмушка, подержи ей голову! Тёмушка метнулась и приподняла свешенную голову Устиньи. Куприян черпнул горстью воды из горшка и забормотал чуть слышно: про чисто поле, сине море, бел-горюч-камень, про две зари – Утреннюю и Вечернюю, которые посылают черна Ворона Вороновича на тот свет за живой водой… – Как скоро и борзо с камня вода течет, так бы скоро стекли с рабы Божьей Устиньи всякая порча и притча, уроки, призоры, страхи и переполохи, костоломы и непросыпы, прикосы ветряные, утренние, денные, вечерние, полуночные… Бормоча заговор, он снова и снова умывал Устинью водой из горшка; вода капала с ее опущенного лица, стекала на руки Еленки и Тёмушки, слегка обжигая и тут же рассеиваясь искрами. Это была непростая вода, и обе они понимали: не Ворон Воронович, а сам Куприян сходил за ней туда, куда обычным людям ходу нет. – А вы, неладная сила, – Куприян заговорил совсем без голоса, чтобы имена его помощничков не расслышал никто из живых, – Темнуха, Вихрушка, Комяга, Моченец, Конобой, – возьмите те призоры и уроки, порчу и притчу, понесите с рабы Божьей Устиньи на темные леса, на сухие боры, по мхам, по болотам, по гнилым колодам. И не бывать им более на свете белом, не стаивать на рабе Божьей Устинье отныне и вовеки веков – днем при солнышке, ночью при месяце, при частых звездах, при буйных ветрах, на молоду месяце, на исходе месяце, в каждое время, в каждый час! |