Книга Опальная жена генерала драконов, страница 36 – Эйси Такер

Есть крохотная надежда на то, что если я убегу слишком далеко, то незримый колокольчик, что висит у меня на шее, станет слишком тихим для дракона, и он перестанет его слышать.

Но это так маловероятно, что я надеюсь совсем на другое ─ на то, что Арэн просто не захочет меня искать. Вдруг он и рассчитывал на мой побег, когда выбрал для меня такое наказание? Понадеялся, что я сама себя устраню, и ему не придется ничего делать для этого.

Да, это тоже вряд ли. Но должна же я обнадежить себя хоть чем-то?

В небольшой узелок я заранее сложила все свои украшения, обвернув их тканью. Туда же положила пару ломтей хлеба и немного припасенных монет.

И этого более, чем предостаточно, чтобы начать новую жизнь. Главное теперь ─ верить в лучшее. И выбраться из дома, оставшись незамеченной.

Я неспроста дождалась глубокой ночи, когда шансы пересечься с кем-то неспящим минимальны. А ходить тихо я умею, так что точно никого не разбужу.

Глаза уже достаточно привыкли к полной темноте, и я тихонько открываю дверь и бесшумно закрываю ее за собой, выйдя наружу.

Шагаю вперед медленно и с особой осторожностью. Спешка сейчас мне ни к чему, она только навредить может.

В доме настолько тихо, что я слышу лишь шум крови в ушах и биение своего сердца.

Ноги трясутся, а ладони потеют. Мне страшно, но вовсе не оттого, что меня могут поймать и наказать, а оттого, что я лишусь шанса на свободу.

Спускаюсь по ступенькам и даже не дышу, хотя понимаю, что тихий скрип вряд ли кого-то не разбудит.

Наконец, лестница уже позади, а парадная дверь совсем близко. Туго сглатываю, потому что сейчас будет самое шумное действо, что мне предстоит сделать ─ нужно обуться и снять душегрейку с вешалки.

Отказаться от этих атрибутов я не могу, иначе просто умру от холода. Уж что-то, а умирать я точно не намерена.

Крепко прикусив губу, я натягиваю сапоги и молюсь всем Богам, чтобы все прошло тихо, потому что обувь получается влезть труднее обычного, будто кожа стянулась, или мои ноги опухли.

Наконец, обувшись, я на носочках крадусь к вешалке. Тихонько и аккуратно снимаю свою верхнюю одежду и уже хочу выдохнуть, как вдруг вешалка пошатывается и глухо ударяется о стену.

Зажмуриваю глаза и не дышу, будто это как-то мне поможет.

Нет, нельзя стоять, застыв на пороге. Надо немедленно уходить. Кажется, звук был не такой уж и громкий, чтобы кто-то его услышал.

Выскальзываю на улицу и мчусь вперед по скрипучему снегу, хватая ртом морозный воздух.

Теперь мне не нужно быть тихой и осторожной, только быстрой, чтобы к утру умчаться так далеко, как только смогу.

Я бегу к конюшне, ртом хватая морозный воздух, обжигающий горло и легкие. Сердце в груди колотится так гулко и так сильно, что вот-вот вырвется из груди.

Затвор на конюшне поддается мне с трудом, еще и издает протяжный скрип, отдаваясь тревожным эхом в груди.

В доме не услышат. Не должны.

Пробираясь в темноте, я проскальзываю внутрь, слегка приоткрыв дверь, а затем закрываю ее за собой. Петли неумолимо заскрипят, но всего лишь раз, когда я распахну дверь настежь, чтобы выпустить лошадь. Но все же лишний раз шуметь не стоит.

Полной грудью вдыхаю воздух, пропитанный запахом сена, кожей и теплом спящих лошадей. Осторожно пробираюсь за ограждение, где спит моя лошадка, опускаюсь на корточки и тихонько шепчу ей, чтобы не разбудить других лошадей: