Книга Птицелов Его Темнейшества, страница 82 – Мира-Мария Куприянова

Говорят, на берегу веков так и было. В том плане, что Дьявол самолично являлся к душам и искушал. Но с течением лет демоны то ли поизленились, то ли прослушали пару лекций по рационализации систем управления и усовершенствованию бизнес-процессов. В общем, как-то осознали, что не стоит делать самому то, что можно поручить другим. И вот теперь мы имеем то, что имеем. В Управлении каких только депортаментов нет! И по работе с заблудшими, и по организации заблуждений. По войнам, стихийным бедствиям и (отдельно) дефолтам и экономическим катастрофам. По организации отчаяния и зарождениям семян сомнений… В общем, работа кипит. А Сатана… Сатана теперь управленец. Но романтика до сих пор в крови того высшего, который занимает эту должность. Как обязательное условия соответствия, может? Не в курсе.

Не могу вам категорично заявлять, что и как было с романтикой у предыдущей Темнейшества. Но теперешний…

Походы в Адскую оперу, на Черные Балы и открытие Шабаша. Ежевечерние рестораны, обеды в самых фешенебельных заведениях Ада и, конечно, пикники.

Его нечеловечески красивое лицо, которое внезапно становилось задумчивым и, будто, немного удивленным, когда он вдруг замолкал, словно любуясь моим смехом. Прекращал колко шутить, язвить, лицедействовать и… замирал. Как нехотя, медленно поднимал руку и едва касался моих щек костяшками пальцев, зачем-то обводя ими контур.

Сколько раз во время таких моментов вспышка журналистской камеры, сопровождавшей нас повсюду, как неминуемый конец Света, прерывала нас буквально в миллиметрах от губ друг друга. В этот миг Андреас едва заметно вздрагивал, досадливо морщил нос и вновь и вновь впивался в меня неверящим, подозрительным взглядом своих мерцающих глаз.

Глаз, к тяжести взора которых я успела привыкнуть. Ощущая его спиной каждую минуту, которую танцевала с кем-то из его коллег или друзей. Принимала бокал пунша (который, к слово, ни разу так и не рискнула выпить), или смеялась над шуткой очередного кавалера.

Его Темнейшество ни разу не запретил мне принять чужое приглашение. Не вмешивался в мои беседы. Не демонстрировал ревности. Но всегда и всюду был рядом. Возникал тенью за моей спиной, когда беседа длилась дольше, чем то было бы прилично. Добавлял баритон своего смеха, если я смеялась над излишне фривольной шуткой. Аккуратно клал горячую ладонь на мою талию, обжигая через тонкий, очевидно алый шелк моего очередного вечернего туалета, возникшего накануне события в моей гардеробной.

Так же, как там возникали из ниоткуда бесконечные гарнитуры драгоценностей, туфли в тон, изящные комплекты баснословно-дорогого нижнего белья из паутины шелкопрядных адских пауков… Все то, что составляло идеальный комплект к моему новому платью. Покуда я сама в этом платье составляла, очевидно, идеальный комплект к имени Его Темнейшества.

Однако любое мое здравомыслие, скепсис и язвительность гасли, едва зажигаясь внутри, едва талию сжимали горячие руки. Уха касалось тихое, свежее дыхание. А сухие губы задевали чувствительную кожу на шее, заставляя внимать его шепоту. И бабочки в животе верещали все громче, компенсируя тишину моего молчания.

Очевидно, поэтому тоже моя роль в бесконечных заседаниях инициативной фокус-группы все чаще и чаще сводилась лишь к тихому шуршанию шоколадкой в углу. Покуда мои неуемные в своем таланте подопечные снова и снова предлагали и отвергали, придумывали и откидывали прочь десятки вариантов искушений этого несчастного и не поддающегося никакой логике Егора Скамейкина.