Книга Зачет по тварезнанию, страница 64 – Светлана Нарватова

Марика, одна из вчерашних девчонок, блондинка, развешивала на веревках стиранное постельное белье.

— Баню, быстро! — крикнул я.

— Это она тебя так в порыве страсти отделала? — лениво отреагировала девка.

У меня не было времени кому-то что-то объяснять. Да и желания тоже. Я просто снес ограду у таверны. Мне для этого даже не жеста не потребовалось. Одним движением души.

— Поняла. Баню, — протараторила Марика на одном дыхании и побежала к небольшому строению позади таверны.

— Дрова и несколько одеял, — велел я.

Девчонка посмотрела на меня, как на идиота.

— Она магически ранена, — коротко пояснил я.

— Умирает? — с надеждой полюбопытствовала блондинка, и я с трудом удержался от симметричного ответа.

— Она сильная магичка, — ответил я вместо этого. — Очень. Придет в себя, тебя в толстую жабу превратит, если не пошевелишься.

Сработало.

Внутри бани было прохладно. Я укутал Джелайну в три одеяла и быстро растопил печь. Постепенно жар наполнял помещение. Но на состоянии Лайны это не сказывалось. Ее всё так же трясло. Она всё так же стучала зубами. Ее губы всё так же были синими, лицо — бледным. А резерв — пустым.

Она что-то пыталась мне сказать. Я склонился над ее лицом.

— К-к-кожа к-к-к-кож-же, — наконец разобрал я.

Да, это так. Ничто не отогревает замерзшего человека так, как другой человек. Кожа к коже. И я полез к ней под одеяла.

Запоздало я подумал, что мне следовало смыть с себя пот и кровь, но теперь на это уже не было времени. Джелайна вцепилась в меня, как утопающий за обломок лодки, оплетая руками и ногами. Ее ледяные пятки морозили мне икры, а пальцы — мои подмышки. Ее щека прижималась к моей груди. Я обнял ее, пытаясь согреть руками ее

— К-к-кожа к-к-коже, — простучала она зубами, втискивая трясущиеся руки и пытаясь распустить шнуровки на своей капустовой одежде.

А потом на секунду оторвалась от моего тела, села и сдернула с себя всё.

…Расстегнула крючки корсета и, мелькнув горошинками съежившихся сосков, нырнула назад под одеяло теперь уже действительно совсем без ничего.

Сверху.

И прижалась.

Вся.

Я застонал. Да, я знаю, ей было плохо. Это была крайняя мера. Но какая к косорылам разница, когда я об этом столько мечтал?! Я вжал ее в себя, заставляя тереться об меня острыми грудками и умирая от восторга. И сорвался, прижавшись к ее шее и вдыхая ее аромат.

Я извинюсь, я обязательно извинюсь.

Потом.

И я провел носом по ее ледяной шее. Возле уха я не удержался и поцеловал. Чуть касаясь. Надеюсь, она не заметила.

Она обхватила меня за шею обеими ледяными ручками, отрывая от себя. Это было как раскаленным кинжалом под ребра. Я закрыл глаза, чтобы сохранить эту иллюзию близости. Насладиться тонким ароматом.

Потому не сразу понял, чего она хочет.

И не сразу ответил на ее поцелуй. Бесконечно ледяной, отчаянный и сладкий.

— Я люблю тебя, — выдохнул я, когда воздуха в легких стало не хватать, и наши губы разорвались.

Я посмотрел на нее. Ее глаза были закрыты и веки подрагивали.

Я коснулся губами одного и второго.

— Если бы ты только знала, как я тебя люблю, — признавался я еле слышно.

Надеюсь, она не слышит. Но я всё равно не могу молчать. Я развернул ее на спину и навис сверху на вытянутых руках. Она притянула меня к себе, и теперь я потерся об нее, сходя с ума от остроты ощущений.