Книга Я - злодейка в дораме. Сезон второй, страница 114 – Екатерина Вострова

Я стояла на коленях, дрожа от отчаяния, и  смотрела, как Гоушен прижимает Мейлин к себе и что-то шепчет ей на ухо.

* * *

Холод вдруг начал отступать. Тело Мейлин окутал странный, чужеродный жар, а перед глазами возникло лицо Гоушена.

С его головы наконец-то исчезла дурацкая повязка, но вместо этого появились… черные звериные уши.

«Откуда у него такие уши? Будто он не человек, а… демон… какой-то» — мысль была вялой, рассеянной.

Гоушен приложил руки к животу Мейлин, и что-то странное затопило ее целиком, проникнув глубоко внутрь, в каждую частичку тела.

— Прости меня… — его голос переполняла горечь. — Прости, что не сказал тебе раньше.

Мейлин медленно протянула руку и коснулась уха окровавленными пальцами. Кожа была теплой, живой, покрытой жесткой шерстью. Такой настоящей. Она не понимала, что чувствует. Страх? Разочарование? Гнев? Нет, этого не было. Было лишь болезненное осознание.

— Ты… демон… — прошептала она, почти не слыша собственных слов. Такое принять сложно, но и волны осуждения внутри она тоже не почувствовала. — Гоушен…

Он улыбнулся. Его лицо стало веселым, таким же, как и всегда. Гоушен протянул ладонь к ее щеке, едва уловимо погладил.

— Давай представим, что ты поколотила меня за мой обман… — в его глазах отражалась такая тоска, что, казалось, душа готова вывернуться наизнанку, — Поколотила, а потом простила, хорошо? Не сердись на меня долго, Мейлин. Хорошо? И не позволяй больше никому себя обманывать.

Едва Гоушен договорил, как его тело начало мерцать. Прямо на ее глазах оно растворялось в воздухе, рассыпаясь на тысячи сверкающих частиц, словно звезды на миг решили спуститься с небес.

— Стой! Куда ты? — воскликнула Мейлин и попыталась ухватиться за его одежды, но пальцы прошли сквозь пустоту, как будто Гоушен стал частью воздуха.

— Ты самая лучшая, Мейлин. Искренняя, добрая и преданная. Не верь тому, кто будет говорить иначе. Я люблю тебя, — прошелестел тихий голос.

— Пожалуйста, нет! Не уходи! — она хотела закричать, но закашлялась.

Искры, которые остались от Гоушена, плавали вокруг, но их становилось все меньше. Они угасали и исчезали, как исчезал и он. Лишь теплая пыль оседала на ее лице, руках, плечах. Теплая, как его улыбка. Как не случившийся поцелуй, который он никогда не сможет ей подарить.

Его прощальное: «Я люблю тебя» — словно вдох и выдох.

Мейлин смотрела на эти золотистые искры, а ее слезы смешивались с кровью, пропитавшей платье. Она хотела закричать, хотела позвать его, остановить, вернуть, но Гоушена больше не было. Все, что осталось — тишина и пустота.

Гоушен ушел. Навсегда. Мейлин не хотела в это верить. Это не могло быть правдой.

Грудь сжалась от боли. Не физической, но душевной, той, что прожигает сердце огнем, оставляя глубокие раны, от которых не спастись.

Лучше бы ее еще сто раз проткнули мечом!

— Гоушен… — прошептала Мейлин в последний раз, закрывая глаза, чувствуя, как искры растворяются на ее коже.

Первое, что я ощутила — прохладные шелковые простыни. Кое-как протерев глаза, я приподнялась на локтях и осмотрелась.

Резьба на стенах, золотые статуэтки, изысканный фарфор. В воздухе витал аромат благовоний, но при этом он был скорее раздражающим, чем приятным. Где я? Еще и незнакомая одежда на мне. Когда я успела переодеться?