Книга Истинная: я хочу от тебя сына!, страница 100 – Юлия Юг

Я почувствовала, как мою кожу пронзают тысячи мурашек, ведь в стоящей на поляне незнакомке я с легкостью опознала себя. В своей любимой тунике, которую регулярно ношу, и моих привычных джинсах, женщина на картине была так реалистична, словно отражение в зеркале. Хотя… возможно, изображенная рукой Поля я была даже красивее, чем я в реальности. Мне очень понравилось то, что я увидела.

— Но… — проглотив ком в горле произнесла я, — зачем мне для тебя позировать, если картина почти готова?

— Готова? Что ты! Это только набросок. Мастерство художника, как раз и заключается в деталях. Скажи честно: тебе нравится увиденное?

— Да, очень.

Но тут же я обратила внимание на другую деталь. В мастерской нас окружало множество картин, и мне бросилось в глаза, что на десятке ближних к нам картин было одно и то же изображение — та самая поляна.

Я обошла изображения по кругу и, повернувшись к Полю, спросила.

— На стольких картинах один и тот же пейзаж. Почему?

Он пожал плечами, но всё же ответил:

— Я люблю это место. Там получаю покой и умиротворение. И писать мне там нравится. Но ни одну из этих картин я нигде не выставлял. Мне всё время казалось, что они не завершены, и на этом месте чего-то не хватает. Будто есть что-то неуловимое, что я передать не могу, отчего картины кажутся незавершенными и какими-то несовершенными. И вот сегодня случайно рука сама потянулась на уже готовой картине дописать это. Сообразил, что именно я пишу, когда рука уже вырисовывала женский силуэт. И он так удачно вписался в это место , будто так и задумывалось изначально. выходит, на этих моих картинах не хватало тебя.

Я зарделась от сказанного им, а сердце громко забилось. Его слова звучали, как признание в любви. Не примитивное и избитое признание, а такое специфичное и настоящее. Сквозь фразы слышался иной смысл. Все изображенные им поляны передавали не только умиротворение, но ещё тоску и одиночество. И вот, теперь в его жизни появилась я, а у картины появился совершенно иной смысл.

Ещё с полчаса я позировала Полю для картины. Он поставил меня у стены, которая временно исполняла роль дерева на поляне. Я старательно пыталась стоять неподвижно, позволяя мужчине срисовывать с себя. Всё происходящее между нами мне нравилось. Сейчас рядом с Полем я чувствую себя легко и непринужденно, словно груз недоверия и недомолвок безвозвратно испарился.

Поль то и дело внимательно вглядывался в мой силуэт, мое лицо, затем возвращался взглядом к холсту и добавлял какие-то детали. Впервые я исполняла роль натурщицы и своими глазами видела, как творит художник. Мне происходящее нравилось. То, что мой мужчина рисовал, или писал, как говорит Поль, меня, мне очень льстило и неимоверно повышало мою самооценку.

Но стоило моему животу заурчать, как Поль, изменившись в лице, тут же бросил всё.

— Вот я идиот! Ты что, не завтракала?

— Нет, я не стала без тебя.

— Прости меня, дорогая. Я так увлекся процессом, что забыл обо всем на свете.

— Поль, все нормально. Я могу еще немного попозировать…

— Ни в коем случае! Я и так, безумно виноват перед тобой за то, что я не покормил свою пару. А то, что ты в положении, и сейчас по моей вине голодны двое — мой малыш в твоем животе и ты, вдвойне непростительно. Идем быстрее завтракать, иначе мой волк сам меня за это досадное недоразумение загрызет.