Книга Скандальная история старой девы, страница 180 – Анастасия Милославская

Он не сможет обратиться. Разлом слишком узкий для такого огромного дракона. Но если они попали в Навь, он может выйти через врата. Или нет?

В носу уже прочно засел сладковатый запах гнили, а горло дерёт так, что каждый вдох становится мукой. Я чувствую, как где-то на границе сознания, реальность начинает расплываться, как будто мир теряет очертания.

– Анна! – Велик хватает меня за локоть. – Встань уже!

Я пытаюсь подняться с колен, но не выходит.

Я слышу, как ревёт дракон, как он снова извергает пламя, а тени неупокоенных пятятся.

Но мне уже всё равно.

Перед глазами стоит ехидное лицо Милы и Рагнар, защищающий меня от неё.

Голова тяжелеет, сердце бьётся медленно, глухо. Я чувствую, что падаю на спину, но руки Велика ловят меня. Бедный божок кряхтит, пытаясь удержать меня.

И последнее, что я вижу – это серебристые крылья Орма, заслоняющие собой небо…

А потом темнота.

Я прихожу в себя медленно, сознание будто выплывает из густого тягучего дёгтя. Веки всё ещё тяжёлые, дыхание прерывистое.

Первое, что ощущаю – тепло. А ещё запах: древесины, огня и чего-то едва уловимого, родного…

Я приоткрываю глаза. Надо мной резной деревянный потолок с балками. Стены обиты тёмным деревом, где-то сбоку потрескивает камин.

Я понимаю, где я. Это спальня Рагнара. Я уже бывала здесь, когда он дал мне зелье, которое помогло мне вспомнить прошлую жизнь.

– Ну вот и славно, – раздаётся рядом спокойный голос. – Проснулась наконец.

Я поворачиваю голову. На стуле возле кровати сидит лекарь Хаук. Он задумчиво скрещивает руки на груди, смотрит на меня внимательно, чуть устало.

– Что… случилось? – шепчу я, с трудом поднимая руку к горлу. Голос сиплый.

– Ты надышалась этой дрянью, что сочилась из разлома Нави, – поясняет он. – И пробыла без сознания два дня, Анна.

Два дня… я с трудом вспоминаю события. Дарина поняла, что её песенка спета и похитила меня, чтобы принести в жертву моих детей… А потом…

Хаук подходит ко мне, отвлекая.

– Хорошо, что ты очнулась. Но тебе нужно беречься. Особенно… – он переводит взгляд на мой живот. – Особенно в твоём положении.

Я прижимаю ладонь к тёплой округлости, ещё незаметной чужому глазу. Сердце тут же вздрагивает.

– Всё хорошо? – спрашиваю, боясь услышать ответ.

– Отлично – кивает Хаук. – И у меня прекрасная новость. Оказывается, у тебя будут близнецы, Анна. И им нужна мать, крепкая и живая, понялa?

– Близнецы. Да, я знаю.

Лекарь удивлённо поднимает брови, но никак это не комментирует.

– Пей, – Хаук протягивает мне кружку.

Но я резко дёргаюсь, проливая на одеяло горячее питьё. Воспоминания всплывают внезапно, оглушая.

– Рагнар? – в моём голосе столько надежды, столько невыразимой тревоги, что Хаук на мгновение опускает глаза.

Он отводит взгляд, поднимает с пола кружку, вытирает ладонью капли настоя с одеяла.

– Скажи мне, – требуя я, внутренне умирая.

– Боюсь, что князь не выбрался.

Я резко сажусь, сердце в груди грохочет так громко, что кажется, его слышно всему дому.

– Ты сказал я лежала два дня… два… – бормочу я. – Разве это срок? Нужно отправится в Навь и найти его. Кто-то уже пошёл?

Скажи, что пошёл. Скажи.

Я умоляюще смотрю на лекаря.

– Врата закрылись спустя сутки. Домовой, который был с тобой, сказал, что жертва была не слишком подходящая.

– Да, они хотели моего нерождённого ребёнка, – хрипло отзываюсь я.