Книга Скандальная история старой девы, страница 90 – Анастасия Милославская

Моя задумчивость вызывает у Милавы страх.

– М-мой истинный… – она падает на колени, сотрясаясь в рыданиях. – Клянусь, я не шлюха. Я – честная девушка, ослеплённая любовью. Я сгораю в чувстве к тебе!

– Встань и уходи, Мила. Я позову тебя позже, когда понадобишься, поняла?

Я не слушаю извинений и бормотаний Милы. Лишь провожаю её взглядом, когда она выходит из комнаты.

Сейчас меня больше заботит Анна. Если она иномирянка, это бы многие объяснило. В том числе тот факт, что метка изменила свой рисунок как раз в том месте, которое обозначает душу. Нужно встретиться с ней в ближайшее время.

В храме Морены прохладно, и даже расставленные в комнатах жаровни не спасают. Первые серьёзные заморозки уже коснулись старинных камней, из которых сложено здание. Холод проник в каждую трещину.

На кухне храма, куда меня сегодня отправили помогать с готовкой, чуть теплее, чем в других комнатах. И это радует.

Я сижу и чищу картофель с морковью, находя в этом тихом ритуале свою отдушину. Лезвие ножа скользит по овощам, отделяя кожуру, а я словно избавляюсь от ледяных мыслей, сковывающих разум.

Когда спина затекает, я позволяю себе на минутку поменять положение тела и полюбоваться искрящимся за окном инеем. Кристаллы льда, словно драгоценные камни, украшают резные рамы окон, отражая тусклый свет раннего дня.

Негромкий скрип двери заставляет меня и остальных немногочисленных работниц кухни повернуться.

– Доброе утро, лиры, – здоровается Добромир улыбаясь.

Вернулся!

Вид у него слегка уставший: под глазами тёмные круги, заломы в уголках рта. Но вижу, что старший послушник пытается бодриться.

Я так рада видеть друга целым и невредимым, что поспешно откладываю нож с недочищенной картофелиной и встаю на ноги.

– Добромир!

Он поворачивает голову на звук моего голоса, и улыбка, сияющая на лице послушника, становится шире.

– Лира Анна, свечи в главном зале погасли, а обеденное служение будет через пару часов. Поможете мне подготовить всё? – спрашивает он, глядя на меня с лёгким прищуром.

– Конечно, – соглашаюсь я.

Словам старшего в храме не будет противиться даже строгая повариха, она отпускает меня кивком головы. Нас с Добромиром провожают внимательными, слегка любопытными взглядами.

– Где же вы были? – я сразу же принимаюсь расспрашивать Добромира, едва мы выходим из кухни. – Норд что-то вам сделал?

– Нет… физически нет, – в глазах старшего послушника моментально вспыхивает неприязнь. – Но вот его приспешники пытались выяснить не связан ли я с заговорщиками.

– Рагнар велел им пытать вас? Пытался навредить чужими руками? – с ужасом спрашиваю я.

– До этого не дошло, – уклончиво отвечает Добромир.

Я резко останавливаюсь, посреди полутёмного каменного коридора, освещённого лишь неясным светом масляных светильников, висящих на стенах.

– Что он сделал? – жёстко спрашиваю я.

Щёки Добромира слегка краснеют.

– Норд снова говорил эти мерзкие вещи. Про вашу красоту, лира Анна. И про то, что я… смотрю на вас, – Добромир признаётся с трудом, и окончательно тушуется.

Старший послушник – человек, приближенный к богине, посвятивший свою жизнь служению. Его смущают подобные разговоры, ничего удивительного. Рагнар же будто находит особое удовольствие в том, чтобы лишний раз напомнить Добромиру о его неопытности в мирской жизни.