Книга Дракон и сосиски или Путь к сердцу тёщи, страница 4 – Елена Северная

– Бабуля! – позвала мама зычным голосом хозяйку.

Из будки тявкнул пёс, так, для порядка. Он-то нас помнит, но службу свою несёт исправно.

– Тарзанчик! – возопила Анька и кинулась обниматься с собакой.

Надо отдать ей должное – животных, мелкая, любила. Пёс был тоже рад своей напарнице по шалостям. Пока мелкая под неодобрительным взглядом родительницы ликовала над Тарзаном, на крыльцо царственно вышла сухонькая старушка.

– С приездом, внученька, – удостоила она маму величественным кивком головы.

Ну вот. Все в сборе. Царица – бабуля, королева – мама, принцесса – Анька, и мы – челядь. Пока разгружали вещи, – ага, Анька всё-таки уломала маму и она решила оставить мелкую на всё лето в деревне, и меня заодно в качестве няньки, две особы голубых кровей уплыли в дом. Тимка присоседился сам, так как выдержать мамино эго в одиночку для него сродни каторжным работам. Папе легче. Он в своём институте пропадать будет, не впервой, и столовая там хорошая и недорогая. Мне, как всегда, «повезло».

И потянулись трудовые будни. Перед тем, как уехать, папа установил станцию спутникового интернета, кучу денег, между прочим, стоит. Но мама была непреклонна: как же её любимая доченька в деревне без мультиков? Ну, хоть тут мне удача улыбнулась: не надо будет к дороге бегать, чтобы готовые работы по мылу отослать. Ах, да, я же не сказала: я всегда подрабатывала по удалёнке, то посты блогерам пишу, то сайт небольшой кому-нибудь сверстаю, иногда перепадает шабашка в каком-нибудь маркете. А на лето я беру работы побольше. Поэтому, я так и радуюсь этой станции.

Всё началось с вечера. Я сидела на крыльце и пыталась договориться с нейросетью на предмет картинки красивой девицы в купальнике. Но она, зараза, выдавала каких-то безгубых страшилищ с десятью пальцами. Рядом азартно резались в игру Анька с Тимкой.

– Александра, – выплыла на это же самое крыльцо бабуля, – не засиживайся. Завтра по утру идем за травами.

И уплыла обратно. Мы втроём переглянулись, Тимка обречённо вздохнул, а мелкая заныла:

– Не хочу рано вставать! Я дома останусь! С Тимой!

Братишка подскочил, словно его ужалили в причинное место, и завопил:

– Нет, уж! Я в лес!

Из будки флегматично тявкнул Тарзан, а в курятнике недовольно загомонили проснувшиеся наседки.

– Всё! – я решительно опустила крышку ноута. – Баста карапузикам! Идём все вместе.

А утро началось с истерики, которую закатила мелкая ещё в постели.

– Не пойду! – вопила она, завёртываясь в простыню, как в спасительный кокон. – Сами идите в свой лес!

Бабуле наши вопли были до фонаря. Она мазнула по кровати ледяным взором, затем на мгновение исчезла в сенях, а, вернувшись, окатила орущую мелкую ведром воды. Подозреваю, что тоже ледяной. Анька от возмущения забыла, что истерила и выдала:

– Я маме расскажу! Она тебя прибьёт!

И посмотрела почему-то на меня.

– Я даю вам пять минут, – величественно сообщила бабуля.

– А, если я не встану и никуда не пойду? – ехидно клацнула зубами сестра и прищурилась.

– Запру в подполе, тогда уж точно никуда не пойдёшь, – уже от двери обернулась бабушка и дёрнула одним уголком губ.

И как это она умеет?

Аньку сдуло с кровати моментом. Она даже не заикнулась о завтраке. Видимо, перспектива оказаться в подполе была ещё более ужасающей, чем ранний поход в лес. За то всю дорогу ныла, что я такая бессердечная, у неё ножки болят, а никто её на ручки не берёт. Угу. Мама откормила, сестрёнка весит, как маленький слонопотамчик. Шли мы долго к какой-то, известной только бабушке, полянке. Часа через полтора доползли под завывания мелкой. И тут она заткнулась. Я аж остановилась – с чего бы это? Причина обнаружилась тут же: мы вышли на опушку другого леса. Он возвышался мрачными лиственницами и соснами. Кое-где проскальзывали берёзки. Но с нашей стороны на опушке разросся малинник, и от него исходили такие ароматы! Опустив глаза, я увидела россыпь ярко-алых ягод земляники, словно кто-то рассыпал волшебные бусы. Тихо взвизгнув, Анька ломанула в малинник.