Книга Бесконечная жизнь полная бесконечной похоти, страница 10 – Никита Кита

Вейгер Брод разлепил заспанные глаза, пробудившись от глубокого сна, потому что кто-то нещадно пинал его грязным сапогом по голой ступне. На разум тут же навалился поток новой информации об окружающей действительности. Также проявились давние и недавние воспоминания.

Больше, чем острая боль в ноге и ощущение холодной, налипшей грязи, его шокировало состояние собственного тела. Оно было… Жирным! Не сказать, что совсем распухшим, но явно с лишним весом. И это напугало и разозлило старого воина больше, чем все остальные минусы его положения вместе взятые.

Он лежал на земле, подстелив под себя дешёвый спальный мешок из грубой ткани, набитой слежавшейся соломой. Над ним была натянута небольшая двускатная палатка подпёртая деревянными жердями. Штопанная-перештопанная, рваная и грязная, вся в жирных маслянистых пятнах, смотрелась она совсем бедно, даже изнутри. Снаружи, так и вовсе, взглянуть было страшно.

Воспоминания гласили, что зовут его, как какого-нибудь рыночного мясника, топорным именем Бёрк. К имени уже не прилагалась фамилия, потому как рождён Бёрк был от обычной деревенской простолюдинки, ставшей по счастливой случайности служанкой в роскошном поместье. Сама матушка в детстве рассказывала Бёрку, что его отец никто иной, как знатный муж из великого, почти легендарного, рода Бродов. Естественно, когда парень пытался кому-то поведать о таком, над ним лишь смеялись. Одной суровой зимой матушка ослабла от голода и захворала неизвестной болезнью, после чего померла. Но перед смертью она постаралась пристроить единственное любимое дитя на службу в городской гарнизон, и чудом, используя какие-то связи с работы в поместье, ей это удалось.

«Да чтоб тебя прокажённые ойры драли, бесова призма!» — с ненавистью воскликнул Вейгер у себя в голове — «Переродила меня в теле ничтожного бастарда! Жирного вонючего ублюдка!»

Спал Вейгер один, поэтому по родовой привычке был в исподнем. На толстых руках-сардельках росли рыжие волосы из чего старый воин сразу сделал вывод, что отпрыск пошёл больше в мать, чем в отца.

«Ну конечно, он весь в мать! Настоящий Брод никогда не запустил бы себя до такого состояния!»

Негодовать и размышлять дальше над происходящим бывший предводитель воинов Арханура не смог, потому как тот, кто пинал его в ступню, неожиданно наклонился, схватил парня за щиколотки и в наглую потащил из палатки наружу.

— Э-эй, рыжая свинья! Какого дьявола ты дрыхнешь, не постирав от дерьма мои портки! — орал мерзкий мужской голос.

Ночная рубашка задралась от трения с мокрой землёй, покрытой редкими пучками травы. Кожу на оголившейся спине зацарапали мелкие камешки и обломки веток. Выехав из палатки, как сани по снегу, Бёрк увидел тёмное вечернее небо, окаймлённое кронами высоких мохнатых сосен.

Крепкая мужская рука в кожаной перчатке схватила его за не длинные кудри и потянула вверх. Юноша был вынужден неловко сгруппироваться и подняться, чтобы ему не выдрали клок волос.

— Я тебя спрашиваю, жиртрест сраный! Почему работа не выполнена, а ты уже развалился на моей постели⁈

Взрослый мужчина, головы на две выше паренька, склонялся и орал ему прямо в лицо. Из рта крикливого несло жутким духом тухлого мяса и перебродившего кислого пива.

— Да ты столько жрёшь и так мало работаешь, что выгоднее тебя самого на мясо пустить, грёбаный хряк!