Книга Буря магии и пепла, страница 14 – Майрена Руис

– Все в порядке?

Я кивнула, рассматривая свои руки. Они казались совершенно обычными, сложно было поверить в то, что буквально секунду назад они исторгли мощнейший поток магии.

– Как ты себя чувствуешь?

Я посмотрела на Лютера, моргая, и откашлялась, чтобы восстановить голос.

– Хорошо, – ответила я. – Хорошо. Нормально.

– Ты устала?

– Нет, нет, это… странно. Я чувствую себя нормально. Но в то же время кажется, будто… я изменилась.

Я знала, что мои слова не имеют смысла, хотя Лютер, похоже, понял меня, потому что улыбнулся.

– Возможно, ты более талантлива, чем я ожидал, – ответил он. – В конце концов, в тебе течет кровь семьи твоей матери.

Я хотела возразить ему, сказать, чтобы он прекратил принижать южное происхождение моего отца, но все еще чувствовала себя странно и поэтому промолчала.

– На сегодня все. Увидимся через три дня?

Я кивнула, наблюдая, как он выходит из зала. Все еще погруженная в свои мысли о нашем занятии, я подошла к окнам, чтобы раздвинуть шторы, а затем задула все свечи одну за другой.

* * *

Я так долго не посещала заседания Политического подкомитета, что даже те, кого я едва знала, были рады видеть меня.

Подкомитет имел фиксированное количество членов с правом голоса. Его участники проводили бо́льшую часть времени в дебатах и дискуссиях, а также готовили отчеты и предложения для Политического комитета, который уже имел право принимать решения. Когда речь шла о подготовке предложений и отчетов, выступали только члены Политического подкомитета, но любой желающий мог участвовать в дебатах. Именно дебаты были обязательным условием для вступления в ряды Подкомитета.

Несмотря на кажущуюся серьезность, встречи на самом деле обычно представляли собой жаркие споры, которые велись зачастую с бокалом горячительного напитка в руке. Здесь я узнала, насколько ошибочны некоторые из моих представлений о том, как принимаются политические решения, и это помогло мне понять истоки традиций Севера, о которых мы никогда не говорили дома. Дело в том, что моя мать, хоть и была северянкой, с юности следовала южным обычаям. Это было одной из причин, по которой семья лишила ее наследства до войны, и только с окончанием конфликта они помирились.

В тот день, конечно, все спорили о помилованиях, и, несмотря на повторяющиеся аргументы обеих сторон, я была рада, что пришла. После того как самый громкоголосый оратор несколько раз повторил, что после войны с Сагрой власть сместилась на Юг, что необходимо восстановить баланс сил, что мертвые все равно останутся мертвыми, Ной наконец-то привнес в дискуссию что-то новое.

– Микке и ее люди все еще на острове, верно? – сказал он вдруг с другого конца стола.

Остальные замолчали и повернулись к нему. Хотя в подкомитетах не было председателей, все всегда прислушивались к Ною.

– Они не собираются возвращаться из ссылки, – продолжил он, окидывая взглядом всех присутствующих. – Никто их не помилует, потому что именно они приняли то решение казнить тысячи людей в Сагре. С этим никто не спорит.

Лиам посмотрел на меня краем глаза, и я разозлилась, почувствовав, что краснею. Мы продолжали молчать, ожидая «но», которое должно было возникнуть после упоминания вещей, не обсуждаемых нигде, тем более в столице. Микке, ее изгнание и все, что произошло во время войны, были полностью запретными темами.