Книга Прикосновение смерти, страница 170 – Т. Л. Мартин

Мы идем по туманной линии между жизнью и смертью.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть его, и сердце сжимается в груди, сдавливая меня снова и снова. Он смотрит на меня сверху вниз, впиваясь взглядом в мои глаза, но зелень уже почти исчезла. Черно-серые тучи застыли на мне, а его выражение лица — каменная стена. Чужой и в то же время совсем не чужой.

— Энцо, — шепчу я, протягивая руки и нежно обнимая его лицо. — Мой милый, сильный Энцо.

Я провожу пальцами по его челюсти, пока они не поправляет назад волосы на лбу. От моего прикосновения он вздрагивает, его глаза закрываются, и он притягивает меня ближе. Мое дыхание учащается, а грудь грозит разорваться внутри меня.

Он помнит. Может быть, в глубине души он всегда будет помнить.

Я наклоняюсь вперед, вставая на цыпочки и поднимая подбородок.

— Поцелуй меня.

Его глаза все еще закрыты, когда я мягко прижимаюсь губами к его губам. По нему снова пробегает дрожь, мышцы вздрагивают, когда он борется за то, чтобы не поцеловать меня в ответ. Я закрываю небольшой промежуток между нами и обхватываю его шею, позволяя изгибам своей груди прижаться к его твердой груди, позволяя легкой дрожи его тела сотрясать мою собственную. Когда я провожу кончиком языка по его губам, он ломается.

Сильные руки крепко притягивают меня к себе, когда его губы раздвигаются, и он быстро овладевает мной, издавая грубый стон, заставляющий меня стонать в ответ. Он наклоняет голову, его язык опасно соприкасается с моим, и он прикусывает мою губу, что говорит о том, что он недоволен. Но то, как его пальцы впиваются в мои бедра, опровергает это, и вскоре его язык пробирается к моей шее, а моя голова откидывается назад.

Тоненький голосок в глубине моего сознания приказывает мне остановиться.

— Ты здесь не для этого, — напоминает она мне. — Ты теряешь время.

Я хнычу от этой мысли, но знаю, что нужно сделать.

Я поднимаю голову и снова прижимаю его губы к своим. Мои глаза расширились, когда я смотрела, как он поглощает меня, и слеза медленно скатилась по моей щеке. Наши языки все еще сплетены, и я прислушиваюсь к сильному и ровному стуку своего сердца. Того, что принадлежит ему. И тогда я делаю это. Я дышу. Прямо ему в рот. Я прижимаюсь губами к его губам, вливая в его легкие свой кислород, свою душу, всю свою жизнь.

Так же, как когда-то он делал это для меня.

Его поцелуй смягчается, глаза открываются. Они ошеломлены и тяжелы, в них царит смятение. Я не останавливаюсь. Я дышу и дышу, отдавая ему всю себя. Интересно, чувствует ли он это так же, как я: сильное биение в груди и трепет, пробегающий по позвоночнику? Чувствует ли он, как жизнь проникает в него?

Словно в ответ, в его взгляде вспыхивает что-то яростное, и он отрывает свои губы от моих, освобождая меня от своей хватки и отступая на шаг назад, к дороге, размытой позади него.

— Что… — Он тяжело и неровно дышит, оглядываясь по сторонам, словно впервые видит мир. — Что ты наделала, Лу? — Это рычание, злобное и растерянное одновременно.

Еще больше слез льется, когда я понимаю, что это работает. Это действительно работает. Наконец-то он вернет свою жизнь. Я пытаюсь улыбнуться, но понимаю, что это выглядит потерянно и странно.

Потому что именно так я себя и чувствую, когда тьма вокруг меня просачивается в мою кожу совершенно по-новому. Лед уже не лед, а колючие иглы, одна за другой вонзающиеся в мою кожу, мою душу. Я кашляю, кислород в моих легких превращается в нечто сухое и колючее, и на этот раз я делаю шаг назад.