Книга Прикосновение смерти, страница 32 – Т. Л. Мартин

Это были те глаза, к которым я прибежала в слезах, когда Фрэнки Столлер солгал и сказал всем в школе, что я позволила ему полапать меня под трибунами, и это были те глаза, перед которыми я хвасталась, что на следующий день ударила Фрэнки Столлера. Фотографии, может быть, и не настоящие, но в них все равно было достаточно правды, чтобы поддержать меня, когда я была на грани падения.

Теперь, когда я открываю шкаф в гостиной и возвращаю на место последние чистящие средства мистера Блэквуда, я ловлю себя на том, что разглядываю его с еще большим любопытством, чем вчера, когда впервые встретила его.

Он склонился над кофейным столиком с ножницами, аккуратно разрезая газетную статью, и я не могу не заметить, каким хрупким он выглядит, когда не хрюкает, не пьет и не лает. Его кости тонкие, выступающие по краям тела.

Я не знала, что это возможно, но он не сделал ни единого глотка спиртного за шесть часов — с тех пор, как погрузился в то, на чем был так сосредоточен.

Я закрываю дверцу шкафа с большей силой, чем необходимо, надеясь, что это привлечет его внимание. Конечно, это не так. Он даже не заговорил, чтобы ознакомиться с новым контрактом, который напечатал для меня больше часа назад. Вместо этого он с ворчанием отложил бумаги на угол стола и вернулся к своим исследованиям, пока я все это читала и расписывалась у пунктирной линии. В то время я не возражала против этого, но теперь, когда моя работа на сегодня закончена, я не знаю, должна ли я объявить, что ухожу, или он предпочел бы, чтобы его не прерывали. В конце концов, я решаюсь на последнее и на цыпочках подкрадываюсь к входной двери, приоткрывая ее с осторожностью матери, старающейся не разбудить своего спящего новорожденного.

Он не поднимает глаз, пока я не закрываю ее за собой, и я не говорю ни слова.

В ту секунду, когда я выхожу из-под укрытия его крыльца, на меня обрушивается проливной дождь. Это сильно и подло, и я проклинаю себя за то, что надела такую неподходящую толстовку. Ни куртки, ни зонтика.

Так что я бросилась бежать по грязи.

Когда я прохожу под знакомым рядом деревьев, часть меня задается вопросом, увижу ли я его снова. Почувствую его тепло, услышу его голос. Но это та же часть меня, которая не знает, хочу ли я вообще его видеть или нет. Действительно, насколько великим предзнаменованием может быть, если Смерть решит следовать за тобой повсюду?

Мои бедра горят, но волосы и одежда промокли насквозь, поэтому я набираю темп. В такие моменты я хотел бы быть бегуном, как Джейми. Однажды мы вместе пробежали 5 км, один из тех забегов, направленных на повышение осведомленности о раке молочной железы. Она пересекла финишную черту с высоко поднятой головой, наполовину сияющая богиня, наполовину модель в купальнике, когда вылила легкую струйку воды на волосы, чтобы они остыли. Я пересекла финишную черту с красной кожей, покрытой пятнами, с дрожащими коленями и сотрясающимися в конвульсиях легкими, сметая людей с моего чертова пути, как бульдозер, чтобы я могла спокойно рухнуть на ближайшую скамейку.

Я дрожу и меня тошнит, когда я прибываю в гостиницу, оставляя за собой водяной след с каждым шагом, который я делаю через маленький вестибюль.

— Боже мой! Лу! — У Клэр отвисает челюсть.

— Вау… — Мужской голос позади меня протяжный и ленивый, напоминающий мне Декстера Фреймана — симпатичного парня, который к тому же был самым большим наркоманом в моей старшей школе. Он появляется в поле зрения, молодой парень с грязными светлыми волосами, собранными сзади в конский хвост, и полусонным выражением глаз. Он закрывает свой черный зонт и смотрит на меня с выражением чистого удивления. — Тебе, должно быть, действительно нравится дождь, да?