Книга Прикосновение смерти, страница 71 – Т. Л. Мартин

— Да.

Он встает так грациозно, что не издает ни звука, и отстраняется, пока не доходит до окна. На этот раз он не поворачивается ко мне спиной. Вместо этого он небрежно прислоняется боком к стене, что выглядит почти неестественно для его крепкого телосложения.

— Они такие же, как ты?

— Наши пути никогда не пересекались.

— Так откуда ты знаешь, что они существуют?

Одна темная бровь изогнута.

— Смерть — это бесконечная игра. Требуется больше, чем один человек, чтобы соответствовать требованиям.

Холодный, жесткий озноб пробегает по моему позвоночнику. Я вспоминаю ту ночь, когда я умерла. Когда я впервые увидела его. Это так прочно засело в моем сознании, что я помню каждую деталь, как будто я все еще там. Приближаюсь, плыву, неуклонно сокращая пропасть иссиня-черной воды между нами. Границы его крупного тела размыты, почти достаточно убедительны, чтобы быть сном.

— И что— что именно ты делаешь? Когда кто-то умирает?

Если бы голоса имели цвета, его были бы пепельно-черными, дымчатыми остатками всего, что было потеряно.

— Я собираю их.

Я чувствую, как моя жизнь уходит с каждой секундой, отсоединяя меня от моего замерзшего сердца. Что-то дергает меня, зовет по имени. Магнетическая сила, пытающаяся оторвать меня от моего тела.

Мое сердце колотится в груди, глухой стук отдается в ушах.

— Они всегда приходят к тебе?

Чем ближе он подходит, тем сильнее притяжение.

То, как он смотрит на меня, как будто он видит образы, разыгрывающиеся в моей голове. Он прямо там, со мной, в этом ледяном озере, вспышки молний бьют над водой.

Он знает так же хорошо, как и я, что я чувствовала той ночью — что я уже знаю ответ на свой вопрос.

И я знаю, что последую за ним куда угодно.

Он все равно отвечает.

— Всегда.

Он слишком силен, я — крошечное облачко дыма, поднимающееся к каменной стене.

Я едва шепчу, почти не дыша, когда говорю:

— И что потом? Что с ними происходит?

Его взгляд остается прикованным к моему, пустота крепко сжимает меня и высасывает досуха. Словами, ясными как день, но темными как ночь, он говорит:

— Это не моя забота.

Я вырываюсь из гипнотических воспоминаний, как будто мне на голову вылили ведро холодной воды.

— Что?

— Я открываю дверь, призываю их внутрь. Забираю их настоящее, их прошлое. Что происходит за этим — как я уже сказал, не моя забота.

— Забрать их прошлое?

Прежде чем он успевает ответить на это, мои брови хмурятся, спина выпрямляется, когда я сажусь в кресло-качалку. Бабушка, мама, папа… Их лица всплывают на поверхность, преследуя мой разум, хочу я этого или нет.

— Подожди, неужели тебе хотя бы не любопытно? Разве ты не хочешь знать, чем заканчивают люди после всего? Собираются ли они быть в порядке?

— Нет.

— Как… как тебе могло быть все равно?

— Не все равно?

Это так незаметно, что я, возможно, не заметила бы, как сузились его глаза, если бы не была так пристально внимательна. Но это так. Я также не скучаю по тому, как сжимаются его челюсти.

— Ты забываешь, кто я, — тихо говорит он, и опасное гудение слетает с его губ к моим ушам. — Никогда не забывай, кто я такой.

Глава 20

Жжение пронзает мою грудь, заставляя меня вздрогнуть. Я открываю отяжелевшие глаза, но все как в тумане. В поле зрения появляется нечеткая рука, пальцы прижимают что-то белое к моей ране. Я стону, затем наклоняю подбородок, чтобы увидеть рану. Толстый осколок стекла уже удален, кожа зашита грубыми швами. Это ужасное зрелище, но лучше, чем я мог надеяться без надлежащего больничного ухода.