Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 25 – Рита Морозова

Он усмехнулся снова, коротко и резко. Звук был похож на треск льда.

— Скромность? Очаровательно.

Он внезапно встал.

Он был высоким. Выше, чем я предполагала. Его движения были плавными, но какими-то… механическими. Лишенными естественной грации, словно каждое усилие давалось с трудом скованным холодом суставам. Он сделал шаг ко мне, потом еще один. Холод нарастал волной, обжигая лицо, заставляя меня инстинктивно отступить на шаг. Он остановился, когда между нами оставалось меньше двух метров. Его серебристые глаза, казалось, впитывали мой страх, мою дрожь, но не находили в этом ничего интересного. Только подтверждение собственной чужеродности миру живых.

— Но раз уж ты здесь… по воле короля… — он протянул руку ко мне. Движение было резким, почти агрессивным. Его ладонь была обращена вверх. Бледная, с четко проступающими синеватыми прожилками. — Покажи. Покажи свое чудо. Коснись. — Его голос не повысился, но в нем прозвучал приказ. Железный и не терпящий возражений. — Докажи, что ты не просто еще одна бесполезная игрушка, которую придется… выкинуть.

Последнее слово повисло в воздухе ледяной угрозой. «Выкинуть». Как ненужный хлам. Как неудачный эксперимент. Страх за Эдгара, за себя, смешался с внезапной, острой обидой. Я не просила этого дара! Я не просила попасть сюда! Я просто пыталась спасти сначала девочку, а потом старика!

— Ты боишься? — спросил он тише, но также ядовито. Его глаза сузились, изучая мое лицо. — Боишься, что твое «тепло» испарится при первом же настоящем испытании? Или боишься… меня?

Что-то внутри меня взбунтовалось. Не Алисы, не Аннализы — что-то глубинное, упрямое. Страх не исчез, но его оттеснила волна гнева. Гнева на его цинизм, на его холодность, на эту несправедливую ловушку. И на себя — за эту беспомощность.

— Нет, — вырвалось у меня, громче, чем я планировала. Голос все еще дрожал, но в нем появилась твердость. — Я не боюсь.

Это была ложь. Я боялась до смерти. Но я не могла дать ему удовольствия увидеть это.

Я сделала шаг вперед, преодолевая волну стужи, исходившую от него. Потом еще один. Мои ноги были ватными, сердце колотилось где-то в горле. Я подняла свою правую руку. Она горела изнутри. Дар бушевал, рвался навстречу источнику холода, как магнитом притягиваемый. Я, словно в замедленной съемке, протянула ее к его открытой ладони. Расстояние сокращалось. Сантиметры… Миллиметры…

Кончики моих пальцев коснулись его ладони.

Шок.

Не электрический. Температурный.

Его кожа была не просто холодной. Она была ледяной. Как гладкий, отполированный камень, пролежавший века в вечной мерзлоте. Но не мертвой! Под этой ледяной коркой ощущалось… напряжение. Живое, пульсирующее, как ток. И боль. Глубокая, внутренняя, невыразимая словами боль. Как будто что-то неистово грызло его изнутри, сковывало каждую клетку, вымораживало душу. Эта боль была такой острой, такой всепоглощающей, что я чуть не отдёрнула руку от ужаса и сострадания. Это было проклятие. Его суть. Его ядро.

И мой дар отозвался.

Не так, как раньше — мягким ручейком тепла для царапины или волной для лихорадки. Он взорвался. Тепло, настоящее, жгучее тепло, хлынуло из самой глубины моего существа, сконцентрировалось в точке соприкосновения наших ладоней и ударило в его лед. Не агрессивно, но мощно. Как ключ жизни, вонзающийся в царство смерти.