Книга Грех и шоколад, страница 65 – К. Ф. Брин

– Спроси его… то есть если ты действительно его видишь… – Мое раздражение разгоралось. – Его ли это ребенок. Была ли она беременна, когда он попал в ту автокатастрофу.

– Вот дерьмо… – Дейзи прикусила губу.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, я выжидающе посмотрела на Пола. Призрак уронил руки, ссутулился. Он снова выглядел виноватым.

– Ну? – вызывающе спросила женщина, пребывая в явном смущении.

– Он слышал, – тихо сказала я, – и это не ваша вина, что он это сделал. Вы тут ни при чем. Это он был подонком, не вы.

Лицо ее изменилось. Эмоции рвались наружу, как кровь из раны. Губы женщины задрожали, в глазах блеснули непролитые слезы. Она вскинула голову и расправила плечи.

Ей было больно, но она старалась держаться. Наверное, не хотела, чтобы о ее смятении проведали соседи. Боже, какой отстой.

– Это все я, – Пол просто сочился раскаянием. – Я думал, мы были осторожны. Я всегда предохранялся. Я никогда не хотел причинить боль…

– Заткнись уже, Пол, лживый дерьмовый ублюдок.

Я вскинула руку.

В глазах женщины мелькнуло понимание. Плечи ее поникли. Я медленно кивнула.

Боль прочертила морщины на ее лбу и между бровями. Спина грозила согнуться под тяжестью плеч. Женщина уже не выглядела целеустремленной и высокомерной, превратившись в нечто чертовски хрупкое.

– Он был подонком, – сказала я, не задумываясь. – Слизняком. Да. И он это знает. Знал, когда шел сквозь толпу к тебе. Но, послушай меня… – Женщина подняла глаза, ища мой взгляд. Силы покинули ее. Она скверно относилась к магам, но мне все равно не хотелось, чтобы она шла дальше по жизни, чувствуя себя никчемной. Я не могла с чистой совестью позволить кому-то страдать, не попытавшись помочь. – Ты думала о нем, и он пришел. Ты позвала, и его потянуло к тебе. Он к тебе привязан. Так что, что бы он ни делал своим – сдается мне, малюсеньким – членом, – Пол вздрогнул: ничтожный, гнилой козел, – его сердце все равно принадлежит тебе, хочешь верь, хочешь нет. Он тебя не заслуживал, но в душе всегда был убежден, что ты принадлежишь ему, а он – тебе.

Я была для нее сейчас спасательным кругом для утопающего. Она впитывала каждое мое слово.

– У тебя есть два варианта, – продолжила я. – Можешь пойти домой и позвать его снова, а потом сжечь что-то из его вещей, чтобы он убедился, что он действительно мертв, или я сейчас изгоню его из мира живых. Он готов, я вижу. В любом случае, надолго он тут не задержится.

– Мне нужно… – Случайная слеза вырвалась на свободу и скатилась по ее рдеющей щеке. – Нужно сжечь его вещи?

– Нет. Можете просто показать ему его свидетельство о смерти или что-то в этом роде. Мне просто показалось, что вам захочется что-нибудь сжечь. Я хочу сказать… я бы сожгла. Устроила бы костер из всего этого дерьма.

– Просто… – Она покачала головой и медленно встала. – Просто прогони его.

– Конечно. Любое последнее слово ему… – Я вскинула руку, останавливая Пола. – Нет, придурок. Ты говоришь, когда к тебе обращаются. Цацкаться с тобой больше не будут, ты утратил на это право.

Женщина долго смотрела на меня, и я подумала, что она спросит, почему он это сделал. Живые, мертвые – это не имело значения. Они всегда хотели знать, почему, когда им изменяли. Но она только покачала головой.

– С той самой аварии, два долгих года, я думала только о том, что скажу, что сделаю, если снова увижу его, – Она пожала плечами. – Он ушел. С этим ничего не поделаешь. Этого не исправишь. Его нет. Он умер. – В уголке ее глаза набухла слеза. – Я должна двигаться дальше.