Книга Корона льда и лепестков, страница 60 – Шеннон Майер, Келли Сент-Клэр

Герой Благих фейри кивнул мне в знак приветствия. Я склонила голову в ответ.

– Спасибо, что сохранил ему жизнь.

– Огненное копье привязано к вашему миру, в отличие от моего облика здесь, в стране грез. Сквозь него я способен поддерживать свою магию бесконечно долго, хотя это требует полной концентрации.

Эвлю сказала то же самое, и Девон тоже. Конечно, фейри крови вдобавок отметила, что пользы тут мало, ведь вражеская армия нападет через каких-то пару дней.

– Твоя арфа такая же? – спросила я.

Луг взглянул на внука.

– Да. Арфу нужно вернуть нашему роду. Это крайне важно.

– В арфе сосредоточена половина силы Рубезаля.

– Да, – кивнул Луг. – И половина твоей.

Я нахмурилась.

– Моей?

– Через моего внука, да.

Мы с Ланом переглянулись. Фаолан заговорил первым:

– Я точно должен владеть арфой?

Луг кивнул.

– Должен.

Я растерла виски.

– Да ты последним гнилым огурцом не будешь владеть, если не поймешь, как изменить свою сущность.

К сожалению, в этой сфере Лан, как и я, вообще ничего не смыслил.

– Я годами пытался это сделать, – проговорил он. – Я Неблагой. И если это можно изменить, то я до сих пор не придумал как.

Луг подошел к внуку, опустил широкую ладонь ему на плечо.

– Твоя магия – лишь цвет твоей сущности, но не она сама. Ты Неблагой. Это никогда не изменить, да и не нужно пытаться. Но ты, я уверен, уже знаешь, что ты должен сделать, дабы победить проклятие.

Внук уставился на деда, потом хрипло сказал:

– Я не понимаю.

– Понимаешь.

В глазах Лана мелькнуло осознание, и он тут же их закрыл.

– Что там? – требовательно спросила я.

– Часть его сущности скрыта верой в то, что его принадлежность – ошибка.

Лан поделился со мной детскими невзгодами. То, что он, фейри из рода Луга, распределен к Неблагим, он воспринимал как недостаток. И именно это полностью сформировало фейри, которым Лан стал.

Именно поэтому он возвел вокруг себя столько стен.

Именно поэтому он продолжал меня отталкивать.

Из-за веры в то, что его сущность – зло, Фаолан считал себя недостойным.

Я заговорила совсем тихо:

– Он должен преодолеть отвращение к тому, что он Неблагой.

Лан открыл глаза, и они с Лугом столкнулись взглядами в безмолвной битве.

– Значит, мне сидеть тут и себя уговаривать? – зашипел Фаолан сквозь стиснутые зубы. – И как это поможет? Мы даже не узнаем, если или когда это произойдет.

Луг ухватил внука за челюсть.

– Я живу в посмертии, присматривая за тобой и миром. Когда женщина, которую я вынужден называть дочерью, стала взращивать в тебе страх и отвращение к себе из-за твоей магии, я временами проникал в твой разум в попытке сгладить ущерб. – Он бросил взгляд на мерцающую стену за нами. – Увы, я уже говорил, мое влияние в этой форме не идет ни в какое сравнение с магией в мире живых. Хотя ты часто приходил в себя после моего шепота во снах, слова твоей матери вскоре заглушили мой голос. И вот я вынужденно наблюдал, как ты борешься с собственными сердцем и разумом. Это суровое наказание богини за ошибки, которые я совершил в жизни. Однажды ты закрыл дверь в свой разум, и я больше не мог в него проникнуть. В день, когда Жрица определила тебя к Неблагому двору.

У Лана дернулся кадык. Задрожали руки.

– Кажется, я тебя помню. А тогда я думал, что сошел с ума.

Луг улыбнулся:

– Припоминаешь, что я говорил?

Лан безмолвно уставился на Луга.