Книга Соль и волшебный кристалл, страница 88 – Эбби-Линн Норр

Даже позволила ему слегка меня обогнать, чтобы рассмотреть получше.

В тусклом свете разглядеть его окрас мне не очень удавалось, впрочем, его хвост был настолько же темный, насколько у меня светлый. Я не могла разобрать, черная у него чешуя, темно-серая или синяя, но блестела она невероятно, ее словно изготовили из светоотражающего пластика. Спинной плавник и кончики хвоста у Эмуна были посветлее – возможно, красные или розовые, тут я могла ошибаться. Фигура его была типично мужской – в поясе шире, чем у меня и мамы, бедра узкие, хвост отличался изрядной толщиной и длиной. Видно было, как под его гладкой чешуей перекатываются гибкие мощные мышцы, несущие своего обладателя через Атлантику. Бледная кожа Эмуна сияла, а черные, как оникс, волосы летели за плечами.

Он оглянулся. Глаза его были практически сплошь темные зрачки – иначе рассеянный свет убывающей луны не уловить на такой глубине.

– Хорошо разглядела? – Голос Эмуна звучал ровно, без воздушных пузырьков и искажений, и на удивление громко.

Я кивнула, ничуть не стесняясь.

– Как думаете, куда они его везут?

– Не знаю, Тарга, но связано это скорее с подвеской, чем с Антони.

– Не понимаю, зачем они его забрали. У них есть подвеска, он-то им зачем?

Эмун ответил не сразу. Какое-то время мы плыли молча, не теряя из виду огни подводной лодки.

– Возможно, им нужна страховка для реализации какого-то плана, – предположил он. – Например, что-то еще с затонувшей «Сибеллен», хотя там вряд ли что осталось. Или у Антони есть что-то, что им нужно, а может, они обратятся к тебе за выкупом. – Он сочувственно посмотрел на меня; его взгляд казался еще выразительнее из-за огромных черных зрачков. Из-за таких глаз и тонких черт лица внешность Эмуна казалась почти кукольной. – Мы его вернем, Тарга. Разве что-то может устоять перед сиреной и тритоном, когда они берутся за дело вместе? Ты только не забывай, мы не знаем, кто наши враги. Если это атланты, твоему голосу они неподвластны, но не так физически сильны, как мы. От моего голоса у них защиты нет, но, если я им воспользуюсь, это причинит вред Антони, а может, и тебе.

– Я не понимаю. Что вы имеете в виду?

– Голос тритона отличается по своему воздействию от голоса сирены. Стирать память или отдавать приказы, которым невозможно сопротивляться, – это не мое, зато мне по силам издавать звуки невероятной громкости, такой, что лопаются барабанные перепонки, бьются стекла и тому подобное. – Эмун одним изящным движением выплыл вперед, периодически оглядываясь на меня. – Использовать голос, если без этого удастся обойтись, я не хочу. Но, с другой стороны, глухой Антони лучше, чем мертвый, тебе не кажется?

– Давайте договоримся обойтись без вашего голоса, Эмун, – отозвалась я. – Глухой Антони – это неприемлемо ни для меня, ни для него. Лучше, чем мертвый, да, но все равно неприемлемо. Мы найдем другой способ его спасти, даже если мой голос окажется бесполезен.

Эмун посмотрел на меня, и я не могла понять, что выражает его лицо.

Я схватила его за руку, мешая плыть дальше. Из горла у меня рвалось отчаяние.

– Я серьезно, Эмун. Обещайте мне, что не используете свой голос, если есть опасность повредить слух Антони.

– Не знаю, могу ли я такое обещать, – начал он.

Я сжала его руку.

– А придется! – прошипела я, чувствуя, как напрягаются мои плавники и меняется лицо. Кончики зубов у меня заострились и прижались к языку.