Книга Соль и слезы сирены, страница 44 – Эбби-Линн Норр

К тому моменту, как тело сказало мне, что пора подниматься на поверхность, я сильно изменилась. Я ничего не помнила о своей жизни в Гданьске – она полностью стерлась из памяти. Я стала двигаться к солнечным лучам, но совсем медленно. Оглядев себя, я обнаружила, что вижу каждое ребро, мышцу и даже вены. Обычно у русалок они не видны.

И тогда я принялась охотиться и есть. Я чувствовала страстное желание вернуться домой. Мои воспоминания об Океаносе стали ясными и четкими, как никогда прежде. Дом звал меня к себе столь же настойчиво, как прежде вело желание найти партнера. Я установила направление – от места спячки мне надо было на юг – и поплыла, по дороге добывая себе пищу.

Я не ожидала ничего особенного по возвращении, хотела лишь забрать у Ники мой самоцвет и снова беззаботно жить среди знакомых подводных пейзажей. Пламенное желание улучшить отношения с атлантами стало лишь туманным воспоминанием. Я не вспоминала о причине, побудившей меня покинуть Океанос, ведь Соль и ее проклятие сделали свое дело. Я теперь стала новым существом, словно родилась заново и не имела прошлого.

Я переплыла apotreptikό и направилась к Калифасу, и тут стало происходить что-то странное. Когда я встречала по пути сирену – или видела ее вдалеке, – у меня возникало ощущение, что мы словно связаны невидимой нитью. Я улавливала биение их сердец, отмечала малейшие перемены их эмоций, пробовала их чувства на вкус, словно это были капли крови в воде. Сирены следовали за мной, точно так же как за Аполлионой в тот раз, когда она вернулась к ним Государыней. В какой-то момент я поняла, почему это происходит, и, хотя не сказала ни слова и не выдала свои мысли моим сиренам – именно так я стала мысленно их называть, – меня озарило откровение.

Я стала их новой Государыней. Соль посчитала меня достойной власти, и моя связь с нашим народом ощущалась обеими сторонами.

Аполлиона знала о моем приближении, ведь она тоже это чувствовала. Я размышляла об этом, поднимаясь по ступенькам тронного зала, чтобы принять свою судьбу. Я молчала, каким-то уголком сознания пытаясь отрицать выбор Соли, хотя мое тело точно знало, как в реальности обстоят дела. Так девочка не может отрицать приход своих первых месячных.

Поднявшись на последнюю ступеньку, я стояла нагая, и вода стекала с моего тела. Пожелай я платье, мне бы его тут же дали, как Аполлионе в тот день, когда она стала Государыней. Я шагнула к трону и к матери.

И хотя у нее было время подготовиться к моему появлению, она с трудом скрывала свое потрясение. То ли не могла поверить, что так скоро потеряла власть, то ли отказывалась смириться с тем, что я оказалась способной и достойной занять столь высокое положение. Я этого уже не узнаю. Но она не вела себя так изящно, как когда-то Одэниалис, передававшая корону своей преемнице.

Аполлиона дышала медленно, тяжело, ее грудь и плечи вздымались, жилы на шее натянулись. Она пыталась справиться с собой. Теперь я была выше ее по положению: Соль так решила, и ни одна русалка Океаноса не могла с этим спорить – и меньше всего прежняя Государыня.

Мы с ней уставились друг на друга. Наши глаза встретились, и казалось невозможным прервать этот бесконечно долгий безмолвный диалог. Ее взгляд был леденящим, а челюсть двигалась, словно она скрежетала зубами, готовясь к тому, что предстояло сделать.