Книга Рожденная водой, страница 32 – Эбби-Линн Норр

При этих словах сидевший рядом с нами Тайлер закатил глаза. Он тоже знаменит в мире дайвинга и занимается подводными погружениями дольше, чем я живу на этом свете. Само собой, мамин коллега очень уязвлен тем, что оказался в тени ее славы: в отличие от него, она и десяти лет не проработала в этой сфере. Пора бы Антони перестать так неприкрыто ее расхваливать. Но ведь бедняга поляк не подозревает, что у мамы и без того напряженные отношения с командой.

Антони немного рассказал нам о местах, которые мы проезжали, и наконец наш автомобиль остановился у гигантских ворот, выкованных из чугуна и украшенных причудливыми фигурами, наводящими на мысль о бурлящей пузырями воде. В том месте, где ворота соединялись, я увидела две позолоченные зеркальные фигурки русалок. Хвосты их изгибались, соединяясь посередине, а затем вновь разделялись, закручиваясь изящными кольцами. Мы с мамой переглянулись. Она хитро мне подмигнула, а я улыбнулась в ответ. Да, мама и впрямь была живой легендой – во всех смыслах этого слова.

Когда мы въехали на территорию поместья, я разинула рот от удивления, позабыв о правилах вежливости. Владения Новака оказались столь чудесными и ухоженными, что мы тотчас потеряли интерес к разговору. В конце длинной подъездной дороги, усаженной деревьями и цветущими кустами, возвышался особняк из красного кирпича. По обе стороны огромного двора стояли каменные стены, увитые глицинией, которая еще не зацвела, а по стенам самой усадьбы расползся плющ.

Остановившись на полукруглой дорожке, мы вышли из автомобиля, ступили на гравий и вытянули шеи, с любопытством разглядывая окрестности. Пока ребята разгружали грузовики, я фотографировала. Девчонки будут в восторге, когда увидят это место. Глаза мои горели от усталости, а сердце трепетало от охватившего меня волнения.

По широким каменным ступеням навстречу нам спустились трое мужчин и две женщины, одетые в военно-морскую форму, подхватили наш багаж и понесли его ко входу в особняк.

– Отнесите их в апартаменты Мушля, – распорядился Антони, указав на наши с мамой чемоданы. Вслед за ним мы поднялись по лестнице, вошли в особняк через одну из множества открытых двустворчатых дверей главного входа и оказались в гигантском мраморном холле с огромной широкой лестницей, которая вела на большую площадку, а дальше разделялась, уходя вправо и влево. Вдоль полуоткрытых коридоров верхних этажей тянулись сложные, искусно сделанные перила. Я также заметила картины и гобелены, на которых в основном были изображены морские пейзажи. Окинув взглядом окружающее меня великолепие, я подняла глаза и увидела над головой массивную люстру. Тут мое внимание привлекла картина, висящая над главными дверями. На ней была запечатлена широкая панорама моря с высоким парусником на горизонте. На переднем плане прямо из моря вырастала скала, о которую бешено бились волны, разбрызгивая пену во все стороны. На скале сидела желтоволосая русалка. Она провожала взглядом проплывавший вдали корабль. Плечи ее были грустно опущены. Я пихнула маму локтем и указала ей на картину.

– Хм, – вот и все, что она сказала.

Подошли другие служащие Мартиниуша. Антони заговорил с ними по-польски. Поприветствовав нашу иностранную делегацию, они повели бо́льшую часть сотрудников к другому входу.