Книга Изумрудная роза, страница 45 – Эмма Хамм

Он был опасным. Она помнила, но была рада его видеть.

Жуть протянул руку. Пальцы с когтями согнулись, один погладил плоской частью когтя рану на ее лбу.

— Что случилось?

Даниэлла покачала головой, слова застряли в горле. Она не могла сказать ему, что это был ее отец. Она не могла признаться, что ее семья была плохой.

Она прошептала лишь:

— Я не смогла себя защитить.

— О, моя тигрица, — он притянул ее к себе, ее голова оказалась под его подбородком. Ее окружило тепло. — Что те монстры с тобой сделали?

Даниэлла хотела быть храброй. Не плакать. Хотела сдержать эмоции, пока не забудет о них.

Он открыл те двери парой слов. Даниэлла сжалась в убежище его объятий, слезы покатились. Всхлипы сотрясали ее плечи, все ее тело, и она ощущала себя как лист в бурю, цепляющийся за ветку из камня.

Она не плакала после того, как отец ударил ее. Ни слезы, потому что ее научили, что слезы были слабостью. Но было так приятно плакать в объятиях.

Жуть прижал ее к себе сильнее. Она слушала биение его сердца, этот звук отгонял ее смущение.

Когда эмоции вытекли из нее, она отодвинулась. Даниэлла вытерла щеки ладонями и извинилась:

— Я не должна была приходить. Прости.

— Впадина всегда будет домом забытых и потерявшихся, — ответил Жуть. Его слова звенели чем-то невысказанным. Будто пророчеством для всех, чьи сердца были ранены.

Даниэлла дрожала. Она вытерла глаза. В этот раз без слез она смогла увидеть больше Жутей за ним.

Монстры парили в воздухе, тихо двигая крыльями. Они смотрели на нее с состраданием.

Не о них предупреждала ее сестра. Они не были монстрами, желающими сражаться и калечить. У некоторых женщин были слезы на глазах, у некоторых слезы капали со щек.

Как эти существа могли быть кошмарными, когда они ощущали ее эмоции?

Даниэлла прикусила губу, желая, чтобы ее слезы высохли. Она кашлянула и сказала еще раз:

— Мне нужно, чтобы ты научил меня сражаться. Сейчас.

Жуть перед ней лишился дара речи впервые с их знакомства. Его рот открылся и закрылся. Он смотрел на нее большими глазами, полными вопросов.

— Ты ранена, Даниэлла.

— Еще повод сражаться. Мне нужно научиться, потому что я не могу вернуться туда, не зная, как это остановить, — она коснулась пальцем лба, скривилась от боли. — Это впервые произошло со мной, но не впервые с теми, кого я люблю.

— Кто? — одно слово вырвалось из его груди гулом камней. — Скажи, кто это сделал.

Она покачала головой.

— Не могу.

— Не заставляй угадывать, тигрица, — его челюсти были сжаты, а напряженные крылья передавали его искренность. Он уничтожил бы королевство из-за раны на ее лбу?

Даниэлла облизнула губы и посмотрела на других Жутей.

— Не тут.

Может, он понял отчаяние в ее голосе. Может, исполнял ее желание, но она не могла говорить, когда на нее все смотрели.

Ее учили сохранять честь. Как бы сложно ни было это сделать.

Признаться, что ее семья, нет, ее отец был с изъяном? Это было изменой, и такое мог слышать только тот, кому она доверяла.

Ее Жуть протянул руку, шагнув к ней. Он обвил рукой ее талию и притянул ее к своему боку. Его тепло лилось в нее, согревая ее грязную холодную кожу.

— Доверься мне, — его голос был чуть громче шепота.

Даниэлла прижала ладонь к его груди и смотрела на него, так отличающегося от нее. Он пугал ее народ. Но она смогла сказать лишь: