Книга Игры, в которые играют боги, страница 7 – Эбигейл Оуэн

Не только слова – нечто в его тоне заставляет меня застыть в его хватке, как будто мы оба разделили одну эмоцию. Одну и ту же злость. Это чувство лишает меня дыхания, и я понимаю, что откидываюсь назад, наслаждаясь моментом. Как будто впервые в моей жизни я не совсем одна.

Так вот, значит, что такое внутренняя связь с кем-то?

Вдалеке стрекочут сверчки, ритм их неторопливой песни вторит его спокойному дыханию. И я понимаю, что и моему тоже.

– Если я отпущу тебя, ты обещаешь больше не нападать на беззащитное здание? – мягко спрашивает он.

– Нет, – признаю я и чувствую перекат вздоха в его груди. Так что добавляю: – Этот ушлепок не заслуживает никаких молитв.

– Осторожнее. – Его голос подрагивает. Он что, смеется?

– Почему? – спрашиваю я, и удивленная усмешка пробегает по моим губам, хотя несколько секунд назад я была готова схватиться с богом. – Боишься, что кто-нибудь может ударить меня молнией, пока я в твоих объятьях?

– Такие речи могут завоевать некоторые сердца. – Его голос тих и мягок, и дыхание шевелит волосы у моего уха.

Я цепенею в его руках, подбородок падает на грудь.

– Крайне маловероятно, – бормочу я земле под ногами. – Зевс постарался, чтобы никто никогда не полюбил меня.

Мою горечь встречает зияющая дыра молчания. Мой непрошеный благодетель отпускает меня и делает шаг назад, скорее всего в страхе, потому что проклятья заразны. Мне немедленно начинает не хватать его тепла, и я сую руки в карманы.

– Я… – Он смолкает, как будто обдумывая свои слова. – Я нахожу это маловероятным.

Я так отчаянно хочу избежать этой сцены, что перемена в тоне не совсем доходит до меня, когда я разворачиваюсь к нему:

– Слушай, я уже в норме. Можешь идти по своим…

Остаток фразы увядает на моих губах.

Если раньше я замерла, то сейчас я как будто заглянула в глаза Медузы. Единственное, что двигается во мне, – это кровь, зато так быстро и мощно, что у меня гудит в ушах. Мой разум отчаянно пытается осознать то, что видят глаза.

«О нет. Этого не может быть».

Внезапно все эмоции, которые привели меня сюда, словно злобную банши, как будто улетучились, оставив во мне пустоту.

Я наконец ощутила хоть какую-то связь хоть с кем-то, и это… то есть… Да, я пришла сюда, чтобы разобраться с богом. Только не с этим.

Даже в темноте, нарушаемой лишь постоянными вспышками молний, я вижу совершенство его скульптурного лица: твердую челюсть, высокий лоб, темные глаза и губы, почти слишком красивые для всех остальных строгих черт, – как намек на то, что он такое. Только боги и богини могут похвастаться такой красотой. Но выдает его бледная прядь, завивающаяся надо лбом на фоне черноты остальных волос.

Каждый смертный знает историю, как некогда его пытался убить брат, обрушив ему на голову топор, пока он спал, но смог лишь оставить шрам, который изменил цвет его волос в одном месте. Недвусмысленно. Не говоря о том, что незабываемо – и невероятно неудачно для меня.

Столкнуться с этим богом – гораздо хуже, чем воплотить мой изначальный план.

«Беги». Этот рефлекс наконец доходит до меня пинком, призывая заставить ноги двигаться. Но смысла нет. И потом, инстинктивное желание застыть на месте много сильнее.

– Боюсь, одному из нас здесь не место, – острю я. Мой язык всегда опережает мысли, когда я нервничаю.

«Не помогаешь, Лайра».