Книга Военный инженер Ермака. Книга 1, страница 22 – Михаил Воронцов

Болт вонзился точно между лопаток того, кто заходил за спину казаку. Он словно подломился, сделал шаг и упал вперёд, не издав ни звука. Второй отпрыгнул, обернулся, но не понял, откуда прилетела стрела.

Испугавшись, он рванул прочь, в чащу. Второй раз стрелять уже некогда, поэтому я выхватил нож и бросился наперерез.

Татарин пытался ударить меня саблей, но в зарослях ей было не развернуться. Лезвие зацепилось за ветку, и я ткнул его остриём в горло. Он захрипел и повалился, схватившись руками за шею. Ливанула кровь. Через секунду ко мне прибежал на помощь казак с саблей в руке.

— Живой? — спросил он.

— Вроде, — развел руками я.

— А кучумовский, похоже, нет…

— Да, правильно…

Казак аж покачал головой от восхищения.

— Ну ты смелый, с ножом на саблю… И везучий, раз победил! Спасибо тебе, спас! Ты всегда был хорошим человеком! И раньше, и после того, как тебе память отшибло! Помнишь меня?

— Нет, — честно ответил я.

Он сунул саблю и ножны и сказал:

— Я Никита Грамотей! Мне двадцать один год! Меня так прозвали, потому что я умею читать и писать. Но вообще-то я разведчик у Прохора Лиходеева. Не должен был сейчас с татарами драться, да получилось!

— Максим, — сказал я.

Дальше говорить не стал. Решил послушать, что скажет Никита.

— Знаю! Я слышал о том, что случилось, — усмехнулся тот. — Тебе тут не доверяют… но после того, что ты сейчас сделал, ты должен снова нашим!

Мы дошли до оставленного мной самострела.

— Это что у тебя? Стрела пролетела, как пуля. Я такого ещё не видал! — удивленно спросил Никита.

— Самострел. Сегодня сделал. Другой конструкции, не такой, как в отряде. Более мощный. И бьет дальше.

Через пару минут с северной стороны зашуршали кусты. Из тени вышли двадцать казаков с пищалями и саблями. Впереди — казак со шрамом через всю щеку, с ружьем за спиной. Рядом с ним — человек с прищуренными, будто змеиными глазами. Видно, что они здесь главные.

— Иван Алексеев, «Шрам», сотник, и с ним Прохор Лиходеев, командир разведки, мой начальник, — прошептал Никита.

— Живы? — хрипло спросил Шрам.

— Живы, живы. А кучумовские — нет! — гордо ответил Никита.

— Это ты стрелял из самострела? — поинтересовался Шрам.

Я кивнул и дал ему самострел. Шрам провёл пальцем по дуге, попробовал спуск.

— Не видал такого. Похоже, бьет сильно и далеко. Где ты такое взял?

— Сам сделал.

Казаки окружили меня, разглядывая самострел, как чудо.

— А ну… пальни, — попросил меня Прохор.

Я кивнул, зарядил самострел и поставил в качестве мишени свою доску — ее я забрал с собой, решив использовать для сравнения пробиваемости.

Выстрелил примерно с такого же расстояния, как и на первой пробе. Стрела вошла так же. Возгласы удивленного восхищения начались еще до того, как я принес доску с засевшим в ней болтом. И стали еще громче, когда казаки ее увидели.

— Да уж… — сказал Шрам.

Прохор склонил голову, ухмыльнулся:

— А если таких пара десятков будет?.. Надо Ермаку показать.

— Надо, — ответил Шрам.

— Я так и хотел, — сказал я. — Сделать, попробовать, а потом, если понравятся, еще таких.

— Посмотрим, — коротко сказал Шрам. — А сейчас возвращаемся в город. Тела — забрать и похоронить на мусульманском кладбище. Так велел Ермак. Местным нравится уважительное отношение к мертвым, даже если те были врагами. Ссориться на пустом месте мы с ними не будем.