Книга Военный инженер Ермака. Книга 4, страница 19 – Михаил Воронцов

— Мудрые слова, — одобрительно кивнул посланник. — Видите, почтенный хан, времена меняются. Теперь война — это не только сабли и стрелы, но и знания, хитрость, умение использовать слабости врага.

Кучум поднял чашу с остывшим кумысом.

— Мы победим неверных!

Коробов пригубил кумыс, морщась от непривычного вкуса, но допил до конца — знак уважения, который не укрылся от внимательного взгляда старого хана.

Снаружи шатра ветер крепчал, швыряя снежную крупу в войлочные стены. Где-то далеко, в захваченном Кашлыке, Ермак со своими казаками готовился к зимовке, не подозревая, что в лесной ставке Кучума появился человек, знающий военные секреты Европы.

Когда гости удалились в отведённую им юрту, Кучум остался в шатре со своими мурзами. Старый хан долго молчал, глядя на угасающие угли в жаровне. Судьба посылала ему странного союзника — русского, готового воевать против русских. Но разве сам Кучум не использовал в своё время междоусобицы сибирских племён, чтобы укрепить свою власть?

Первый снег этой зимы принёс надежду. Слабую, призрачную, но всё же надежду на то, что Кашлык ещё можно вернуть, а имя Кучума вновь будет внушать страх и уважение во всей Сибири.

* * *

Костёр догорал, бросая неровные тени на стены небольшого шатра, стоявшего невдалеке от шатра хана. Мурза Карачи и посланник эмира сидели друг напротив друга на расшитых подушках. Между ними стоял низкий столик с остатками трапезы — ломтями баранины, лепёшками, сушеными фруктами.

— В Бухаре чай ценят, — посланник неторопливо наполнил две пиалы из расписного чайника и подал одну Карачи. — Привезли через Кашгар.

Карачи принял пиалу и, не спеша, сделал глоток. Он был моложе хана лет на десять — пятнадцать.

— Торговля должна идти. Что бы не случилось. — сказал он.

— Времена меняются, — кивнул посланник. — То, что работало при дедах, не всегда годится внукам. Ты ведь помнишь, когда Сибирь держала дороги от Урала до Иртыша?

— Помню, — коротко ответил Карачи. — Я тогда был очень молод.

— А теперь? — посланник пожал плечом. — Скажу прямо: в Бухаре удивляются, как горстка казаков смогла взять столицу.

Карачи дипломатично улыбнулся, ничего не ответив. Посланник продолжил.

— В Бухаре следят за вами. Мой повелитель часто говорит о Сибири. И ему хочется, чтобы в этих землях была твёрдая рука — не та, что дрогнет, когда придут испытания. О тебе знают у нас.

— Я служу хану и ханству, — улыбаясь, коротко ответил Карачи.

— Верно. Служить идее — мудрость, — согласился посланник. — Но правитель может устать, а молодые часто не знают жизни в походе. Храбрости мало. Нужна смекалка и хитрость. Ты это знаешь, Карачи. В Бухаре считают, что такие люди редки. Мой повелитель готов поддержать того, кто встанет и возьмёт на себя трудное дело. Поддержать оружием, деньгами, и многим другим.

Карачи взял ещё одну пиалу, посмотрел в огонь.

— Это прекрасно, — сказал он. — Эмир по-настоящему мудр.

Посланник не торопился. Он глядел в узоры на пиале, будто осторожно выбирая слова.

В шатре повисла пауза. Снаружи слышался слабый шум стражи, где-то ржали лошади.

— Хан Кучум — великий воин, — сказал посланник мягко. — Но годы берут своё. Они заставляют слабеть руки и мутнеть разум. Его дети слишком наивны, чтобы управлять этими территориями.

Карачи почувствовал, как забилось его сердце. Посланник эмира сказал более чем достаточно. Но на его лице это было незаметно. Все тот же внимательный взгляд и хитрая улыбка.