Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 47 – Михаил Воронцов

А потом что-то заставило меня насторожиться.

Тишина. Полная, неестественная. Смолкли птицы, перестал шелестеть ветер в траве. Даже комары куда-то исчезли, хотя этому можно было даже порадоваться.

Я развернулся и выхватил пистолет из-за пояса. Очень вовремя — из зарослей кустарника, что росли вдоль склона, выскочило нечто, от вида чего кровь застыла в жилах.

Рысь. И какая! Размером почти с молодого медведя, с лапами толщиной с мою руку. Серо-бурая шерсть с темными пятнами, кисточки на ушах длиной с ладонь, клыки, выступающие из пасти, как у саблезубого зверя из старых легенд. Глаза — желтые, холодные, смотрели прямо на меня с какой-то древней, первобытной злобой.

Зверь двигался стремительно. Прыжок — и вот он уже в десяти шагах. Я едва успел вскинуть пистолет и выстрелить. Грохот выстрела разорвал тишину, порох обжег лицо. Пуля попала — я видел, как дернулась шкура на плече твари, брызнула темная кровь. Но рысь даже не замедлилась.

Второй прыжок — и огромная туша обрушилась на меня. Я успел выставить вперед левую руку, и челюсти сомкнулись на предплечье. Только толстая кожаная куртка, сшитая, наверное, из кожи носорога спасла от того, чтобы клыки не вонзились в руку. Я упал на спину, зверь навис сверху. Вонь звериной пасти, горячее дыхание, слюна капает на лицо.

Правой рукой я выхватил подарок Ермака — засапожный нож и неудобно, коротким движением, но сумел вогнать лезвие под ребра. Рысь взвыла, но хватку не ослабила, наоборот, стала трясти головой, пытаясь вырвать кусок плоти.

Я стал бить еще и еще, вкладывая всю силу. Нож входил глубоко, до самой рукояти. Горячая кровь лилась мне на руки. Потом зверь содрогнулся, желтые глаза закатились, в них мелькнуло что-то похожее на удивление. Через секунду тело обмякло и навалилось всей тяжестью.

С трудом выбрался из-под туши. Рука горела огнем, рукав куртки был почти разорван, но вроде я не ранен. Осмотрел руку — да, цела. Рукав выдержал только потому, что на нем было нашито несколько слоев кожи — наверное, это делалось для возможной защиты от порезов во время боя с татарами. Ну не знаю, насколько это там эффективно, но от зубов зверя мою руку спасло.

Потом повернулся к мертвой рыси. Вблизи она выглядела еще кошмарнее. Размеры были невозможными — от носа до хвоста больше двух метров, в холке чуть ли не мне по пояс. Мышцы под шкурой бугрились так, словно зверь всю жизнь таскал тяжести в зале для фитнеса. Когти на лапах — каждый длиной с мой палец, изогнутые, как турецкие кинжалы. И самое странное — шрамы. Вся шкура была покрыта старыми шрамами, некоторые выглядели так, словно были нанесены десятилетия назад.

— Что ты за тварь такая? — пробормотал я, обходя тушу кругом. — Откуда ты взялась?

Я вспомнил про вогулов, об их рассказе о духах, что живут здесь и не пускают чужаков. А что, если это не просто легенды? Что, если эта рысь и есть тот самый «дух-хранитель» священного места?

Присел на корточки, рассматривая морду зверя. Даже мертвая, она внушала трепет. В застывших желтых глазах словно что-то таилось.

Но что мне делать? Если вогулы найдут заколотое звериное тело с пистолетной пулей, им не надо будет становиться Шерлоками Холмсами, чтобы догадаться, чьих рук это дело. Ни татары, ни ханты сюда не пойдут. Остаются казаки, причем, вероятнее всего, один из них, самый настырный, часто что-то ищущий в окрестностях.