Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 50 – Михаил Воронцов

Ермак выпрыгнул из струга первым. Я и сотники последовали за ним, стараясь держаться уверенно, но не вызывающе. Ефим с вечно хмурой физиономией встал рядом, готовый переводить.

— Здравствуй, Торум-Пек, — начал Ермак. Ефим тут же заговорил на певучем вогульском.

Вождь ответил длинной фразой, Ефим перевел:

— Говорит, здравствуй, но просит сказать, зачем пришли. Духи предупреждали, что сегодня появятся чужеземцы с тяжелым разговором.

Толпа вогулов замерла, ожидая слов Ермака.

— Нам нужно место для поселения. Там, где соединяются реки, — Ермак показал рукой в сторону Тобола. — Очень нужно.

Толпа вздрогнула. Шаманы нахмурились, воины взяли оружие поудобнее — то есть для схватки.

— Русский, ты предлагаешь нам уйти с нашей священной земли? — с каким-то недоумением спросил Торум-Пек, словно не веря своим ушам. — Я правильно тебя понял?

— Там лежит то, что поможет нам всем. Мы щедро отблагодарим и духов, и все племя.

Пока Ефим переводил, я кивнул казакам. Те начали выгружать мешки с дарами. Когда мешок с бусами открыли, по толпе пробежал вздох. Солнечные лучи играли в стеклянных шариках, создавая радужные блики.

Женщины подались вперед, их глаза горели. Одна из молодых девушек что-то быстро заговорила, тыча пальцем в бусы. Торум-Пек нахмурился, но я видел — он тоже впечатлен.

— Покажите остальное, — велел Ермак.

Мы выложили все — ножи блестели, недавно наточенные и смазанные. Раскрыли мешки с солью. Еще достали стеклянные подвески, которые я спешно наделал в последнюю момент — в форме медведей и птиц, прозрачные и цветные.

Торум-Пек, продолжая сохранять суровое выражение на лице, подошел ближе, взял в руки нож, проверил остроту. Потом поднял одну из подвесок — медведя из зеленого стекла. Та заискрилась, засияла на солнце, и вождь заморгал, как ошеломленный ребенок в огромном игрушечном магазине.

Как говорят за тысячи километров от этого места — и хочется, и колется. Поступаться принципами нехорошо, но если казаки заберут все это богатство и уедут — депрессия в племени обеспечена надолго.

Он задумался на минуту, потом оглянулся, кивнул, и вся толпа вогулов, смешавшись, быстро подошла к нам, уставившись во все глаза на стекляшки. Ножи и соль — это было понятно, но переливающиеся светом драгоценности… Такое впечатление, что не получить их было выше человеческих сил. Даже шаманы неотрывно смотрели на подарки. Не на бусы, а на стеклянные фигурки. Похоже, очень захотели увидеть их в своих юртах.

Один из шаманов — самый старый, с белой бородой — подошел к вождю, что-то зашептал. Потом громко заговорил, обращаясь к толпе. Голос у него был хриплый, но сильный. Говорил он долго, размахивая руками. Толпа притихла, слушая.

Ефим переводил урывками:

— Говорит… духи сами решают, где жить… если они согласятся, то можно будет подыскать им другое место, еще лучше чем это…

Вот это правильно. Шаман дело говорит. Не просто уйти куда-то в обмен на стекляшки — а переехать на новую комфортабельную квартиру. Улучшить жилищные условия. Знает, черт побери, как надо преподнести новость, чтоб все оказались довольны!

Торум-Пек поднял руку.

— Совет держать будем, — сказал вождь. — Ждите.

Старейшины и шаманы удалились в большой чум. Мы остались ждать под присмотром воинов. Казаки расселись на земле. Вогульские дети, осмелев, подходили совсем близко, разглядывая стекляшки.