Книга Десять лет с драконом, страница 69 – Юлия Пульс

– Рада встрече! – произнесла новая леди Дер-Аберкон так сладко, что в каждом слове слышалась ядовитая ирония. – Как проходят твои дни?

– Прекрасно! Надеюсь, ребенок чувствует себя хорошо? – я сжала кулаки, стараясь сохранить хладнокровие.

– Замечательно. Дрейк – вылитый отец. Я счастлива стать матерью, – ее слова, пропитанные презрением, были предназначены для того, чтобы ранить меня, и они попадали точно в цель.

– Поздравляю, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри все клокотало от ярости, – И прошу уйти с моего пути!

– Ох, милая, не надо бояться. Нам нечего делить, – я увидела в ее глазах торжество, почти безумие. – Даркар переживает за Сезара. Отправь его домой, – заявила в приказном тоне и сделала шаг вперед, приближаясь к моему экипажу.

– Советую тебе не лезть к чужим детям и заняться своим, – ответила я резко и стиснула зубы, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

– Он и не твой! – рассмеялась Юна. – Сибилла рассказала, какой поганой мачехой для них ты была все эти годы, – холодный, бездушный смех, как хруст льда под ногами.

Откровенное вранье! Лжет мне в лицо так нагло, будто всесильна.

– Слушай, ты, – выступила я бесстрашно вперед.

Она подала знак лакеям, и мужчины меня окружили. Юна улыбнулась, ухмылка растянула ее губы в жестокой гримасе.

– Ты добилась, чего хотела. Даркар теперь твой законный супруг. Ходишь в моих платьях и драгоценностях. Родила ему наследника. Что тебе еще от меня нужно?! – выкрикнула я с отчаянием и развела руки по сторонам.

– Он зовет тебя во снах, – призналась она и скривилась так, будто ее режут на живую. – Я просыпаюсь от звуков твоего паршивого имени, – ее глаза, прежде сверкавшие холодным блеском льда, теперь наполнились странной, почти детской горечью.

Лакеи, напряженно стоявшие вокруг, казались каменными изваяниями, лишь едва заметно переминаясь с ноги на ногу.

– Мне все равно на его чувства, – смягчила я тон, ведь на долю секунды даже стало немного жаль разлучницу.

– Зачем тогда тут ошиваешься? Я знаю, что он купил дом в столице. Догадываюсь, в каких целях, – ее лицо было бледным, но в глазах плясала какая-то мрачная ирония.

– Успокойся, не нужен мне Даркар, – его имя, внезапно произнесенное с тоской, отразилось эхом в моей пустой, холодной душе.

– Ой, только не говори, что задумала охмурить младшего Беккена, – прыснула она со смеху. – Посмотри на себя, старуха!

– Однако ты ревнуешь мужа к этой старухе, – парировала я с издевкой и Юна изменилась в лице. Резко вскинула голову, глаза ее сузились, словно кошачьи. Смех мгновенно сошел на нет, оставив после себя лишь напряженную маску.

Молчание повисло между нами, тяжелое и густое, как зимний туман.

– Ревность? – наконец, прошептала она, – Ты думаешь, все так просто? Что это глупая ревность? – она горько усмехнулась, – Неужели и правда меня не помнишь? – Юна подошла еще ближе, ее дыхание задело мое лицо, а слова поставили в ступор. – И брата моего не помнишь?

Я пыталась что-то вспомнить, приложить усилия, но в голове царила пустота, бескрайнее и тревожное ничто. Юна Водемон…

– Нет, – замотала я головой.

– Конечно! – ухмыльнулась граяна. – Тебе тогда не было дела до влюбленного юнца Вайтера Водемона, – имя зазвучало немного знакомо, будто эхо из забытого сна, но образ… образ оставался неуловимым, растворенным в тумане. – Твой род всегда был магически сильным, в отличие от нашего. Твой отец хотел выдать замуж любимую дочь за представителя влиятельного, богатого, сильного рода. Одержимый любовью к тебе, Вайтер постоянно искал новый магический источник. Даже когда ты вышла замуж за дракона, он не терял надежды разбогатеть и забрать тебя в Граян. Этот поиск привел всю мою семью к страшной смерти под завалами пещеры. А когда я узнала, что твой муж приехал в Граян… – коварно и мстительно оскалилась Юна. – Лаская меня в ночи, он не вспоминал о жене. Тогда я и поняла, что моя клятва на костях родных, исполнится. Я отомщу, отниму у тебя семью и ты поймешь, как это больно! – ее глаза, темные и глубокие, как ночное небо, были полны боли. В них отражалась вся глубина ее страдания, вся смертельная горечь.