Книга Трехглавый змей: Проклятие семьи Мор, страница 131 – Таня Рен

Мара замешкалась. Изображать неведение становилось всё сложнее, и она сосредоточилась на той части правды, которую могла произнести вслух.

— Клянусь, я не проводила никаких ритуалов. И не приносила никаких жертв, — тихо сказала она. — Я правда не знаю, что произошло.

Доктор ещё некоторое время смотрел на неё пристально. Затем опустил взгляд в карточку, пролистал пару страниц, и устало пробормотал:

— Что ж… видимо, придётся записать, что древнейшее проклятие было снято силой любви.

Мара прикусила губу. А что, если он продолжит задавать вопросы? Что, если расскажет кому-то?

И тут её осенило.

— Знаете, доктор… — она слегка наклонила голову и сделала вид, что просто рассуждает вслух. — Быть может, Дамиан прав? Быть может, проклятие утратило свою силу?

Мара почувствовала, как убеждение тоненькой ниточкой тянется от её сознания к нему. Оно скользило легко, без нажима, как делала она уже много раз: чтобы получить скидку в лавке или разжалобить преподавателя на полбалла.

Но сейчас всё было иначе.

В глазах доктора Морвина вдруг вспыхнуло нечто.

— Это ведь ты поглотила эфир Аэлларда? — спросил он, почти не разжимая губ.

Мара онемела. По спине пробежал холодок. Он смотрел на неё пристально, с пугающей ясностью.

Откуда он знает?

— Простите… что вы сказали? — севшим голосом переспросила она.

Доктор поправил очки, лицо его снова стало непроницаемым.

— Я сказал: ты быстро восстановила силы. Я рад, — ровно произнёс он и добавил: — Отдыхай.

Он развернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Мара осталась одна в гулкой тишине палаты, с бешено колотящимся сердцем.

Ей не послышалось.

Мара, Дамиан и Весперис вернулись в академию.

Будущее больше не казалось зыбким и покрытым мраком. Напротив, оно раскрылось перед ними светлой дорогой, полной надежд, которых никто из них не смел иметь ещё пару недель назад.

Но вместе с этим будущим пришла и вполне земная реальность.

Обретённое счастье сулило не только возможность встречать новый день без страха, но и экзамены.

Им пришлось навёрстывать всё, что они пропустили в апреле: от докладов по теории стихий до зачётов по алхимии и эссе по истории, которые Мара терпеть не могла одинаково сильно.

Общественности, потрясённой леденящей душу картиной с истекающим кровью Весперисом, объяснили, что это был приступ гемофилии, успешно купированный интенсивной терапией. Сейчас, по заверениям доктора Ллойда и директора Дьюара, угрозы жизни нет.

— Гемофилия… — ворчал Весперис. — Я, конечно, голубых кровей, но не на столько…

— Перестань, — дразнил его Дамиан, подперев подбородок кулаком. — Тебе даже идёт. Мрачно, трагично, по-аристократически.

— А это правда? — спросила Мара с живым любопытством. — Здесь её можно вылечить?

— Не до конца, — объяснил Весперис. — Есть курс алхимических препаратов. Иногда хватает одного курса на всю жизнь. Иногда приходится повторять. Те, кто следят за собой, обычно проходят профилактику раз в десять лет, чтобы избежать таких эффектных приступов, как теперь приписывают мне.

* * *

Вечером одиннадцатого мая Весперис бесцеремонно втиснулся между Марой и Дамианом, корпевшими над теорией стихий.

— Я попытался отпросить нас с занятий на завтра у директора, — сообщил он, устраиваясь поудобнее между ними.

— И? — с надеждой спросила Мара, поднимая взгляд.