Книга Принцесса, подонки и город тысячи ветров, страница 24 – Анна Ледова

– Потому и позвал.

– Потенциал большой, а умений ноль. Из всех возможностей стихии будто ничего, кроме ветров, не знает. Но, должен признать, ими управляет мастерски. Метки мага нет.

– Это я и сам заметил.

– Откуда вообще такое чудо взялось: незарегистрированный стихийник?

– Хотел бы и я знать…

– А что за цирк устроил с деньгами? Я думал, она тебе лицо расцарапает.

– Да… – Кристар лишь махнул досадливо рукой, сам не понимая, зачем выставил девчонку в таком свете. Не понравилось, с каким интересом Коста смотрел на босячку, и то, как она не отрывала взгляд от заразительной улыбки брата.

– Ну, и что мне с тобой, беда, делать?

Хвенсиг испуганно замер над тарелкой с яичницей, подняв на меня перепачканную желтком мордашку.

– Да ешь ты уже, себя спрашиваю, не тебя, – поморщилась я, но махнула подавальщице. – Марта, пирожков с печёнкой ещё принеси! Да Малышу шепни, что сопля эта белобрысая теперь на ветру колышется, пусть на меня всё пишет.

Ну, сопля ведь и есть. Сколько ему, восемь-девять? А мамка, верно, с красавцем-северянином согрешила: волосы у Хвенсига льняные, лёгким завитком вьются, глазёнки чистые, синие, голосок ангельский. Поздравительная открытка, а не малёк. Но о родне у подонков спрашивать не принято, раз очутился человек на Дне, то, считай, и нет у него никого больше. Захочет – сам расскажет.

Нет, в щипачи он зря полез. Ему бы с таким портретом милостыню у храмов просить, пока из возраста не вышел. Или в сцепке с кем разыгрывать «потеряшку» в богатых кварталах. Вложений-то тьфу: отмыть, причесать, одёжку хорошую прикупить. Может, действительно сговориться с кем за малую долю? Кто у нас там в «подорожниках» по центру работает? Схема-то проще некуда… Хоть так содержание отрабатывать начнёт, а там видно будет.

Знать бы ещё, кто за малька приставам двести койнов отстегнул, и не перешла ли я сейчас дорогу неведомому благодетелю тем, что эту соплю под себя взяла.

– Значит, так, икринка. Понял уже, что к чему? Отныне руки за пазухой держишь. Узнаю, что снова по карманам пошёл – сама выпорю. Не умеешь – не берись. Теперь что ни сделаешь – всё на меня ляжет, а репутацию портить мне сейчас никак нельзя. К новым делам сама пристрою, всё отработаешь. Жить у меня будешь, харчеваться у мамки.

– Так я теперь взаправдашний подонок? – не веря собственному счастью, спросил малёк.

– Прилипала ты придонная, ясно? Стряхну – разом течением на отмель вынесет.

– Ясно, Ветерок, – захлопал тот выгоревшими ресницами.

Ясно ему, как же. Сколько до этого учила, пока впрок не шло.

– С тебя ещё за вчерашнюю выходку причитается. Умеешь же подставить…

Подстава эта принесла мне двести монет за день работы, но Хвенсиг о том не знал, лишь виновато опустил голову. Я отсчитала ошеломлённому лягушонку двадцать койнов: стандартную десятину за наводку. Десять тут же забрала обратно – плата за грядущий месяц. Ещё пять вычла за лишний рот у мамки Трефы. Угол, так и быть, на себя возьму, как и сегодняшний завтрак в трактире. Всё равно с новым плавничком пора перебираться в комнату получше.

Но и на оставшиеся пять железок Хвенсиг смотрел как на неведомое богатство.

– Башмаки хорошие купи, – осадила я его радужные планы. – А то лечить тебя ещё… К Сейве́лу-чеботарю сходишь: скажешь, что от меня. Четыре монеты ему отдашь, остальное пусть на ветер пишет. Так и скажешь, он поймёт, что на меня. Всё, набил брюхо? Тогда чеши обратно, мамке скажешь, что Локоть Принцессу на глубину тянет, та скажет, что делать. В новой конуре всё отмоешь до блеска и вещи мои перенесёшь. Свободен, малёк…