Книга Принцесса, подонки и город тысячи ветров, страница 73 – Анна Ледова

– Ветерок, прости. Так было нужно… Поверь, мне самому было ужасно неприятно даже предположить такое – чтобы ты и Крис… Тем более озвучить это в такой грубой форме, а после быть таким бессердечным… Разумеется, вы не могли с ним целоваться, куда этому мужлану до нежностей. Но я намеренно хотел разжечь в тебе гнев, раззадорить, шокировать. Ты не видишь, насколько ты зажата… А я вижу: магия бьётся в тебе, но ты ничего, кроме ветров, сотворить с ней не способна… Это первое правило обучения для всех новичков – вывести на эмоции, заставить думать о чём-то неприятном. Так поступают со всеми. И только так снимается блок. Дальше всё будет не в пример проще. Ты ведь ощущаешь свою магию сегодня совсем по-другому?

Я тогда лишь кивнула. Шокировать, значит. Видимо, большего шока, чем поцеловаться с его братом, по разумению Косты я и вообразить себе не могла. А ведь я на какое-то время действительно поверила, что он видел нас тогда, у библиотеки на Арвенском приёме. Не видел. Пред-по-ло-жил.

Шок я тогда действительно испытала. Но не столько из-за вопроса о поцелуе, сколько заслышав имя кухарки.

Коста откровенно расстроился, когда я сбежала. Но сам сказал, что давить не станет. Подождёт, когда я сама захочу продолжить.

А чего я хочу?

Да того же, что и всегда – выжить.

И для начала выправить себе новые документы, как велел Скат.

К Косте? К Эрланну?

Коста милый, но чересчур романтичен. Можно ведь и без этого обойтись, раз он хочет от меня большего. А чего ж не дать. Мне он тоже нравится. Он красив, внимателен, нежен… Выгоден. Может, конечно, его чувства напускные, и Косте по-другому просто воспитание не позволяет. Но я бы предпочла разовую сделку с понятными условиями, пусть бы даже она включала постель в обмен на документы. Пока сама в нём не увязла… Подонки себе чувств позволить не могут.

Зато с Эрланном можно чётко и ясно обозначить границы сотрудничества. Да и он слишком умён, чтобы переходить их. Боится спугнуть рыбёшку. Я, как поняла это ранее, нужна ему больше, чем он мне.

Значит, решено, к кому.

Но прежде, чем отправиться по известному мне адресу, подстерегла новую кухарку Косты в лавке мясника. Пусть у Стордаля полный дом слуг, даже домоправительница имеется, которой-то, собственно, и положено за припасами следить, но разве моя Абертина позволила бы неизвестным ей поставщикам привозить продукты? Или какую-нибудь Мильку отправила бы за правильными томатами для её фирменного пикантного сальморехо?

Я не сдержала слёз, когда высокая смуглянка нависла бесстрастной скалой над угрюмым мясником в окровавленном фартуке. Бессловесная их перепалка закончилась в пользу Абертины: мясник сплюнул на пол и первым отвёл взгляд. На прилавок лёг кусок нежнейшей вырезки, а взамен мясник, довольно хмыкнув, забрал уже лежавшие там монеты. Абертина никогда не торговалась, просто всегда давала ту цену, что, по её мнению, продукт стоил. И что самое удивительное – продавцы редко осмеливались спорить. Кухарка могла без слов так красноречиво указать на все изъяны товара, что даже у нечистых на руку торгашей совесть просыпалась.

И, как всегда, в чёрном. Кого она оставила в солнечном Раханди, кого оплакивала – так никому и не рассказала.

– Берти, – позвала я тихо. – Ста ли́сто па́не?

Абертина дёрнулась, как от удара, едва не выронив корзинку. С этой фразой на исковерканном раханском я всегда прибегала к ней на кухню в ожидании пышущей жаром свежей хлебной корочки.