Книга Проданная Истинная. Месть по-драконьи, страница 201 – Екатерина Белова

— Если скажу, что это моя вторая жизнь, поверишь?

Мы уже договорились вчетвером тыкать друг другу, но я единственная из всех не чувствовала неловкости. Может, потому что я была из другого мира, а, может, потому что действительно прожила месяц фарх дважды.

Я решила не врать. Я-то знаю — стоит только начать, и уже через неделю окажется, что на пустом месте образовалась гора бесполезной лжи. А что уж они будут делать с этой правдой не мое дело.

Теофас сделал очень сложное лицо, а вот Эльене… мне поверила. Сразу. Сделала вид, что тянется за пирожным, а сама шепнула:

— Расскажешь потом?

Медленно моргнув, я обозначила полное согласие. Мне тоже хотелось узнать ее поближе. Теофас рассказывал мне о ней целый месяц, и я чувствовала, что знаю Люче лучше, чем собственную сестру.

А вот сестра… Лале, как ни странно, полностью стряхнула божественный морок, и с ужасом поняла, что натворила. Если первый месяц после нападения ифритов, мы с трудом удерживали ее в покоях, обложив периметр амулетами и стражей, то после не могли заставить ее перестать лить слезы. Думали, Сопределье утопит.

Я даже сочувствовала ей, пока не поняла, что прощение она просит только у Анвара. Причем днем и ночью. Днем еще ладно, а вот после ночного рейда рыдающей Лале в прозрачном неглиже, Анвар не выдержал и ласково, но настойчиво выпер ее в монастырскую глушь, где лечили выживших после договора с богами. И отказался обсуждать ее возвращение в ближайшие года три, хотя я все равно пообещала тайком матери, что вытащу ее пораньше. Года через два.

Маму было немного жаль. Итана отправили в пансионат для Пустых, Лале в пансионат для умалишенных, а я вышла замуж и научилась избегать душещипательных бесед. У меня для бесед муж был. А когда мама слишком уж настаивала, напоминала, что и у нее тоже.

Алаке, бывшая Фьорре, из захудалого рыцарского рода сотрясла основы великосветского общества, выйдя замуж за простолюдина. Но, положа руку на сердце, я ее не винила. Видела я ее вея — прекрасного, как фея в мужском обличии, веселого и глубоко влюбленного в свою жену. Ее, конечно принимали в обществе, благодаря нашему родству, но негласно она оставалась персоной нон грата.

Особенно злобствовал отец, жизнь которого сложилась не в пример хуже. Его земли методично разорял Анвар, и легкость задачи обуславливалась непомерным самомнением и пьянством отца. Его, как раз в обществе принимали, хотя и с усмешкой, как принимают местного гика или мима с набором новых фокусов, но ареал отцовской жизнедеятельности, к счастью, находился далеко от Велеша. Думаю, он давно понял, как сглупил, разведясь с мамой. Возможно, он все еще любил ее — ту далекую девочку, которая когда переступила гордость, семью и амбиции, и пошла за ним на край света. Да поздно теперь. Она теперь любила своего вея.

Я как-то пробовала поговорить с Анваром об отце, которого тот загонял в долги, но тот сделался настолько холодным, что и мне не по себе стало. Только один раз он вскользь оговорился, что драконирам, распускающим руки, не по карману семья.

Отец пытался со мной встретиться, но его не пустили дальше объездной дороги на столицу Сопределья. Я не возражала. Говорить мне с ним было не о чем, а денег в долг я не даю.

А в остальном в Сопределье царило редкое согласие и всеобщий мир, основанный на фанатской преданности герцогской семье.