Книга Проданная Истинная. Месть по-драконьи, страница 27 – Екатерина Белова

Переход от прекрасного мгновения, где Анвар делал для меня чудо, к реальности был так жесток и быстр, что накатили слезы. А я стальная девчонка, не плачу лет с десяти. Губы у меня невольно дрогнули, поэтому я кивнула, не доверяя собственному голосу.

Потом отступила. Стало противно, что несколько минут герцог казался мне отличным парнем, потому что поле, кресло, паркет ореховый… Забыла, что это не для меня, это для дела.

На секунду Анвар словно заколебался, уже сделал шаг ко мне, протянул руку, но на его запястье снова взвыл браслет на одинарной низкой ноте, пылая красным.

— Потом, — бросил он и буквально выскочил во двор.

Я выбежала за ним, чудом успев протиснуться в дверь, но все равно опоздала, Анвар уже стоял в центре разбитой садовой дорожки, где когда-то был фонтан. Он поднял вверх руку, сжатую в кулак, и спустя миг рука буквально полыхнула золотом. Золотой огонь промчался от пальцев до стоп, сверкая так жарко, что я не выдержала и зажмурилась. А когда открыла глаза, Анвара уже не было, а вокруг царил сумрак, потому что огромный золотой дракон закрыл собой тот клочок неба, что был доступен этому дворику.

От мощного маха крыльев две молодые одинокие яблоньки согнулись до земли, а мне самой пришлось уцепиться за каменную кладку бывшего фонтана. Не просто и минуты, как я осталась снова одна. В летней беззвучной тишине, накрывшей двор было что-то по-настоящему жуткое. Ни шороха, ни крика птиц, даже собственного дыхания я не слышала.

Медленно я дошла до неприметной двери, что вела в главный дом, но даже коснуться не сумела. Стоило протянуть руку, как та натолкнулась на невидимую преграду, полыхнувшую рунами в месте касания.

Это было даже хуже, чем давящая тишина.

Меня заперли. В месте, где нет ни замков, ни решеток, ни даже дверей, устроив внутри ромашковое поле и игрушечной красоты домик. Страх был так силен, что я промчалась обратно во флигель, открыла окно и едва не вывалилась в пресловутое ромашковое поле.

Ах, да… Не вывалилась я, потому что всем телом уперлась в искрящуюся золотыми письменами стену. Возможно, что и ромашки не настоящие. И кресло, и кровать.

И Анвар, живой, теплый, с воодушевлением меняющий мир вокруг, тоже был обманом.

Ударив напоследок невидимую стенку, я сползла с оконного проема и в изнеможении упала на софу. Накатили привычные слабость, жар, легкая дрожь в теле, под веками поплыли разноцветные круги. Очнулась только когда за окном завечерело.

На столике рядом с софой стоял поднос с чем-то невероятно вкусным даже на запах. Мясо, овощи, отдельный вазон с мармеладом, масленка и небольшой чайничек. Неподалеку суетилась прислужница, застилая кровать.

— Добрый вечер, — обозначила я свое присутствие, и прислужница испуганно подпрыгнула.

Ко мне развернулась… буквально машина для убийств, обряженная в кокетливый передник и белый чепец. Плечи во, кулачищи во, грудь тоже ничего, широкая. Вылитый красноармеец, хоть сейчас на плакат, если бы не восковая бледность.

— Как вы меня напугали, вейра, — призналась горничная грудным басом, прижав ручищи к плоской груди.

— Простите, — извинилась машинально и тут же подскочила на кровати.

Я не одна! Со мной будет хоть одна живая душа! А то, говорят, люди с ума сходят от одиночества. Я бы, конечно, не сошла, поскольку одиночество — лучшее изобретение человечества, но вот ограничения в пространстве меня откровенно пугали.