Книга Чужие берега, страница 52 – Валентина Гринкевич

С полчаса мы всей процессией шли по главной улице мимо бесчисленных рядов глиняных хижин, пока не остановились около небольшой группы домиков, окружавших

высокую каменную изгородь.

— Тут живут слуги? — шепотом спросила я у Лаэрта.

— Скорее жены, — также шепотом ответил он мне.

Я уловила неодобрительный взгляд охранников и замолчала.

Ворота в королевский двор были распахнуты, и мы беспрепятственно вошли внутрь.  Как раз напротив главных ворот в глубине огромной площади, земля на которой была посыпана толстым слоем толченого известняка, стоял большой каменный дом. Одноэтажный, но тем не менее выгодно отличающейся от тех глиняных хижин, что мы видели по дороге сюда. Стены его отшлифованы настолько гладко, что без труда отражали свет горящих вокруг хижины фонарей.  Судя по всему, это и была резиденция Его Величества.

2.

Площадь не была пустынна. Вдоль дороги ведущей к дому короля стояли воины, выстроенные в несколько рядов. Также два отряда человек по двадцать каждый по обе стороны от входа в его жилище неподвижно и молча. Вообще на  площади царила неестественная мертвая  тишина.

Мы остановились перед домом, не доходя до него метров десять. Один из наших сопровождающих сказал нам, чтобы мы остались стоять здесь, а сами они присоединились к отрядам воинов.

Более десяти минут мы ждали выхода короля, переминаясь с ноги на ногу, и все это время чувствовали, как нас с любопытством рассматривает все его придворное войско. Ощущение было не из приятных, но я вспоминала, как держали себя местные жительницы, и пыталась сохранять равнодушный и независимый вид.

Наконец дверь распахнулась, а в этом доме была самая настоящая дверь, в отличие от циновок, которые мы видели на хижинах попроще, и из нее вышел человек, несущий стул с большой спинкой. Поставил его напротив входа и снова исчез в доме. Еще через несколько минут дверь опять открылась, и из нее вышел человек с головы до ног закутанный в меховой плащ. На площади застучали барабаны. Наверное, барабанщики скрывались за спинами воинов, потому что пока мы стояли в ожидании аудиенции, никаких музыкальных инструментов я не заметила. Некогда мне было рассматривать их и сейчас. Мы не сводили глаз с короля табари. Барабанная дробь становилась громче и чаще, пока наконец не достигла максимально возможной, сливающийся в монотонный гул, и вдруг разом оборвалась. В ту же секунду король табари выпрямился и сбросил с себя меховой плащ.

Я не смогла удержать испуганный возглас. Это было поистине жуткое зрелище. Лицо его было безобразно: совершенно без губ, с оскаленной щелью рта, с широким приплюснутым носом, с черными горящими сумасшедшей злобой глазами, с лысым черепом, покрытым глубокими бороздами морщин.

Не помню, видела ли я когда-либо в жизни что-то более отвратительное, свирепое и безумное. В ту же секунду я поняла, какую непоправимую ошибку мы совершили, явившись сюда без приглашения. Мое сердце колотилось от страха, но отвести глаз от короля табари я не могла. На груди у него красовалось огромное ожерелье из роскошных перьев, только белых, а не черных как у его воинов.  Под перьями просматривалась тонкая металлическая кольчуга, вокруг шеи была обмотана золотое ожерелье в виде толстой цепи.  Голову этого страшного человека охватывал платиновый обруч, в центре которого зиял громадный нешлифованный алмаз. В руке сверкал в отсветах фонарей длинный, тяжелый, изогнутый клинок.