Книга Пророчество ведьм или тайна одной татуировки, страница 110 – Валентина Гринкевич

Тогда все закончилось только разговорами, но первый звоночек уже прозвучал, и судьба обратила злой взгляд в нашу сторону.

Однажды, на одной из пьянок, которые хоть и не часто, но все же случались у Бореньки дома, он зачитал своим, как он думал друзьям, написанное, но еще не отправленное письмо. Письмо было адресовано партийному руководству в защиту белорусскости. В письме Боренька возмущался, что «даже на многолюдных похоронах Якуба Коласа, главный идеолог БССР зачитывал официальное соболезнование с правительственной трибуны, написанное на бумаге, на русском языке и в нем часто повторял:

«Дорогой наш Константин Михайлович Якубколос ... »

Через пару дней пришли гебисты, они даже ничего не искали, сразу бросились к столу, подняли пишущую машинку, под которой так и лежало то самое злополучное письмо... Бореньку арестовали.

На бесконечных допросах его не били, даже не издевались. Следователь, молодой худенький еврейчик, вслушиваясь в объяснения пожилого белорусского учителя, только посмеивался свысока: «И кому это было нужно?.. Ком-му эт-то нуж-но?....»

Потом были регулярные допросы, решетки и нары, комедия суда, этапы, лагерь в Мордовии. Ему дали всего 4 года. Не так и много по тем временам. В Гродно были приговоры по 20 лет, основывающиеся лишь на хранении, изготовлении и распространении антисоветской литературы и прочей чепухе.

Но из лагеря мой Боренька уже не вернулся. Заболел пневмонией и выкарабкаться не смог. Я тогда ездила туда, искала могилу. Нашла. Поставить памятник не разрешили. Похоронен на территории лагеря, всего лишь фамилия в общем списке…

Любовь Аркадьевна тяжело вздохнула и замолчала. Руки ее безвольно повисли вдоль тела, морщины на лице как будто обозначились четче, взгляд заледенел.

Нина стояла, потрясенная ее неожиданной исповедью. Ей было бесконечно жаль наивного, несправедливо осужденного Бореньку, жаль Любовь Аркадьевну, потерявшую единственного близкого человека, жаль свою родину и всех людей, которые постоянно убеждают друг друга, что нужно радоваться мелочам, потому что в глобальном смысле над ними давно завис злой рок, который не устает посылать им то одно испытание, то другое.

– Извините меня пожалуйста… Я не знала… Я не хотела – залепетала Нина, для которой тягучее, почти физически ощущаемое молчание вдруг стало невыносимым.

– Ничего, деточка. Это давняя история. Было и прошло… и быльем поросло. Уже почти не болит, – ответила ей ведьма с фиолетовыми волосами. – Это ты меня прости, дуру старую, что я тебе своим печальными историями настроение порчу. Твое дело молодое, гуляй да веселись, о плохом не думай.

И они пошли дальше. Да. Потому что жизнь продолжается, потому что здесь и сейчас важнее, чем там и тогда. Шли молча, заводить разговор Нина больше не пыталась. Хватит, поговорили, заполнили неловкое молчание…

Так через какое-то время они оказались в другом крыле здания перед лестницей в подвал. Любовь Аркадьевна остановилась и оглянулась на подошедшую Нину.

– А вот тут у нас хранилище, куда снесли все магические артефакты перед отправкой по другим учреждениям на время ремонта.

Нина посмотрела в темноту. Лестница спускалась очень круто вниз, ступеньки было совсем узкие. Стоит оступиться, и можно себе все ноги переломать, а то и шею свернуть. Ей опять стало не по себе, но она отогнала плохое предчувствие.