Книга Первая кудесница Империи, страница 99 – Колин Ви

Пение, взмывающее к куполу, становилось всё громче — словно само пространство усиливало зов к моей сущности.

Моя кожа засветилась. Ноги оторвались от пола. Я — возвышалась. Преображалась.

Вместо прежнего платья на мне соткалось новое — бело-серебристое из самого света луны. Кожа мерцала и переливалась, пока подол длинного, полупрозрачного платья трепетал в лёгком ветерке.

Я счастливо рассмеялась и, обнажив бедро через высокий разрез, шагнула вперёд. Величественно села на трон и снисходительно посмотрела на поданых.

— Я услышала ваш зов, дети мои! — уверенный голос пронзил пространство, заставляя мурашки пробежаться по коже у всех присутствующих.

Я сама вздрогнула — будто очнулась из самого прекрасного сна. Захотелось встряхнуть головой и прийти в себя… Но вместо этого мои губы продолжили говорить:

— Моё воплощение старалось сохранить равновесие между нашими расами. Я позволила ей пройти путь, испытать судьбу — и убедить меня в том, что все не напрасно. Четно! Люди никогда не станут нам друзьями. И миру пора расколоться, чтобы обе расы смогли выжить.

Мой голос, завораживающий, сильный, певучий, разнесся под сводами и заставил всех склонить головы.

Внутри я тоже раскалывалась — точно так же, как моя сущность собиралась расколоть этот мир.

«Нет! Нет!» — всё внутри содрогалось, пока снаружи я оставалась уверенной, величественной, несгибаемой.

Мы снова вступили в противостояние — я и Кудесница. Я чувствовала её усталость. Её жалость ко всему живому. Но не могла до конца с ней согласиться.

Мне хотелось вернуть контроль над телом, вернуть себя. Но что мне — простой девушке — до древней сущности, для которой время и чувства давно потеряли вес?

Я невольно оглядела ряды преклонивших колени и заметила среди них много знакомых лиц. Первая — черноволосая Полина. Мой двойник. Она улыбалась уголками губ — сдержанно, настороженно. Рядом ее родители. И Марфа, чья коса так сильно поредела, что даже чепец уже не спасал. Я мысленно вздохнула: видимо, эту девушку ничто не исправит. Она продолжала отравлять свою душу плохими мыслями, как и раньше.

А сама с ужасающей ясностью поняла, что Кудесница имела в виду под «расколом». И это точно означало: мне не суждено узнать женское счастье.

Сердце заныло от предчувствия вечной тоски — тоски до самого конца моего существования. Мне хотелось броситься с кулаками на защиту этого мира. Хотелось кричать, рвать, сопротивляться.

Я плакала. Горько. Беззвучно. Хотя по щекам не скатилась ни одной солёной капли — я горевала. Я стала зрителем. И это было хуже всего.

«Не плачь, моя девочка…» Перед моим внутренним взором появилось лицо — чужое, и в то же время… моё. Такая же, как я. Только в десятки раз прекраснее. Страшнее. Холоднее.

— Почему раскол? — мысленно выдохнула я, вглядываясь в её отрешенные глаза. — Я ведь старалась… Я ведь справлялась…

«Я знаю, моя дорогая…» — мягко откликнулась сущность, с сожалением глядя на меня. «Но это порочный круг. И его пора разорвать. А счастье… оно слишком быстротечно, чтобы ради него приносить в жертву целый мир.»

Пока мы общались, Кудесница — или то, что от неё осталось — не обращала внимания на мельтешение в храме. Мы снова и снова спорили, не приходя к согласию… тому самому, которое, как мне казалось, мы уже давно нашли.