Книга Три желания, страница 124 – Майя Марук

Поселиться пришлось в средненьком отеле. На всякий случай, чтобы случайно не пересечься с семьей бывшего мужа, приличные гостиницы я не рассматривала. Отель был старым. Построен примерно в восемнадцатом веке, англичанами. Здание сохранила элементы роскоши, в виде деревянной отделки стен, барельефов и кованых перил. Но египтяне не слишком заботились о сохранности здания, поэтому все это великолепие погрязло в мелкой пыли, пятнах и крошках от фалафеля, который с удовольствием ели в холле чумазые дети.

Номер был просторным, но не сказать, чтобы чистым. По углам валялась пыль, зеркало не протирали уже несколько месяцев, на стул было страшно садиться. Зато постельное белье было белоснежным и хрустело, словно его накрахмалили.

На всякий случай, заперла дверь, разделась, зашла в душ. Полет был утомительным, а дорога по городу с разговорчивым таксистом забрала последние силы. Прохладные струи воды смывали с кожи пыль, грязь, усталость.

О Якубе я почти не думала. Отпустить его было лучшим решением. Особенно, с учетом того, что я собираюсь сделать. А вот мысли о Михаэле время от времени возвращались. Я не была уверена в правильности своего поступка. Возможно, стоило у него спросить? Дать выбор? С другой стороны, поступок был сделан, желание загадано, и оставалось надеяться, что этот потрясающий англичанин найдет свое счастье.

— Я ревную, — горячие руки легли на плечи, шею обжег осторожный поцелуй.

Я запрокинула голову и спиной оперлась на грудь демона.

— Глупо могущественному демону ревновать обычную смертную. Совсем скоро ты вернешься домой, встретишь прекрасную джинни… Или какую-нибудь харизматичную демоницу и забудешь свою очередную смертную.

— Таких, как ты, не забывают.

— Всех забывают. Поцелуй меня.

Он повернул меня к себе лицом и поцеловал. В этот раз медленно, осторожно, растягивая момент. Как будто старался его запомнить. Сильные руки скользили по телу, разгоняя кровь и желание по венам. Еще ни разу Ифрин не был таким трепетным и нежным. Искры порхали по коже, поцелуи заставляли стонать и выгибаться, каждое движение, каждое касание, каждый вдох, отправлял меня куда-то далеко, в другое измерение.

— Ни одна другая не сравниться с тобой, — говорил он, входя в меня, прижимая к себе, заставляя поверить. — Ни одна.

Я впервые позволила себе не отмахиваться от этих признаний, а наслаждаться ими. Верить, выгибаться, не любить, но быть влюбленной.

Джин

Отголоски удовольствия еще бродили в теле. Он изо всех сил старался запомнить эти моменты. Даже, на всякий случай, запечатал воспоминания. Боялся, что решив облегчить расставание, Яна и его лишит памяти.

Он знал, что вместе им быть осталось не так долго, как хотелось бы, и пытался сохранить крупицы женского тепла. Еще ни разу за свою долгую жизнь он не чувствовал такой глубокой привязанности и хотел ее сохранить как самое ценное сокровище.

Привязка к миру, сотворенная Муктафи, окончательно истлела сегодня утром. В мире людей он держался только благодаря обязательствам контракта с Яной. Но задерживаться, как собирался изначально, ему не следовало. Он и так пробыл в мире людей дольше, чем следовало бы. А это значит, что скоро тело начнет распадаться, а разум отправится в лабиринты забвения. Туда, куда отправляются все джины, отрезанные от своего мира. Ему не хотелось умирать. Ведь если он умрет, он забудет все… Все, что здесь было. Потеряет личность, воспоминания, чувства.