Книга Разрушение кокона, страница 141 – Тан Ци

– Это не твоя вина.

– Не моя? Тогда чья? – Чэн Юй казалась искренне озадаченной, в ее глазах снова появилось это ее наивное выражение. Она всегда была такой: невинный ребенок, которого вырастили цветочные духи в пагоде Десяти цветов, нетронутый мирской суетой, светлый и смышленый. И сейчас в ее глазах сияла исключительная чистота, которой не выучиться и которую не подделать. Сначала эта ее невинность ему нравилась.

Но в последнее время это выражение лица раздражало Лянь Суна все сильнее. Княжна моргнула и с детской настойчивостью переспросила:

– Братец Лянь, чья же это вина?

От этого он разозлился еще больше и, противореча сам себе, холодно ответил:

– Да, это твоя вина.

И, сбросив-таки ее руку, отобрал рукав и собрался вернуться в бамбуковый дом, чтобы успокоиться.

Девушка внезапно повысила голос:

– Не уходи!

Но он не остановился.

– Я так и знала. – Всего четыре слова, но ее голос задрожал. Чэн Юй учащенно задышала. – Никому не нравится, когда я хмурая и печальная, но я просто не могу ничего с собой поделать, сегодня вечером я…

Лянь Сун резко остановился, осознав, что она вот-вот заплачет. Ее голос дрожал, потому что она изо всех сил сдерживала рыдания.

Последний цветок удумбары увял в небе, и светящиеся точки, похожие на светлячков, тоже исчезли у реки Байюй. Мир снова погрузился в безмолвие, освещенное только луной, но из бамбукового дома вдруг донесся звук пипы. В ночной тиши ее мелодия звучала немного жалобно.

Чэн Юй снова заговорила, подавив рыдания:

– Я знаю, что мое молчание раздражает тебя, ты прав, это действительно моя вина.

Мужчина повернулся и увидел в лунном свете, что ее ресницы повлажнели, кончик носа покраснел, но она изо всех сил сдерживалась. Княжна крепко сжала руки.

– Ты хочешь знать, что Чжу Цзинь запечатал во мне, да? Я не хочу рассказывать тебе об этом, потому что не желаю вспоминать.

Она еще сильнее сжала ладони, словно собирая всю свою волю в кулак.

– Я хочу похоронить глубоко-глубоко в сердце воспоминания обо всем, что уже не исправить. Я не могу найти столько смелости, чтобы вспоминать или рассказывать тебе о них, потому что это слишком больно, я обязательно заплачу, и тебе не понравится такая я. Я и сама себе такой не нравлюсь.

Чэн Юй медленно подняла голову.

– Но если ты, братец Лянь, действительно хочешь знать, я могу тебе рассказать.

Она ошиблась в причине его раздражения.

Но, глядя на нее, он не стал исправлять ее ошибку. Вот так, блуждая кругами, они вновь вернулись к тому вопросу, с которого начался этот вечер. Во временах года ее сердца он тоже не нашел воспоминаний о прошлом, что скрыл Чжу Цзинь. Третий принц думал, что придется применить другие способы, но не ожидал, что она сама решит все ему рассказать ему. Надо же, какая насмешка судьбы.

Лянь Сун вздохнул.

– И сколько ты собираешься мне рассказать? – спросил он ее.

– Все. – Княжна прикусила губу.

Взгляд великого генерала ненадолго задержался на ее лице, затем опустился на сжатые до синевы руки. Спустя мгновение он разжал ее пальцы и взял ее ладони в свои. После чего заглянул Чэн Юй в глаза.

– Я хочу, чтобы ты рассказала о прошлом не для того, чтобы помучить тебя, А-Юй, – спокойно произнес он, – а для того, чтобы ты смогла встретиться с ним лицом к лицу.

– Я… – Она всхлипнула, затем будто бы захотела зажать глаза руками, но не смогла, поэтому просто закрыла их. – Я не в силах это сделать, – тихо ответила девушка, и слеза, задержавшаяся в уголке ее глаза, наконец скатилась вниз.