Книга Разрушение кокона, страница 261 – Тан Ци

Главный управляющий Лазурным морем Фэй Вэй какое-то время очень завидовал своему товарищу по работе – управляющему Фэн Сину, который служил у богини Шао Вань и жил в горах Чжанвэй. Богиня Шао Вань любила создавать магические построения и разбивать сады, поэтому горы Чжанвэй постоянно перестраивалась, почти каждый год меняя облик. Фэй Вэй завидовал Фэн Сину, который каждый год жил будто бы на новом месте, и эта зависть рвала его печень^[143] и прочие внутренности на мелкие кусочки. Он несколько раз намекал владыке, что Лазурное море давно пора немного обновить, но тот со свойственной ему прямолинейностью зарубил все надежды управляющего на корню, заявив, что ему лень этим заниматься.

Фэй Вэй сто тысяч лет смотрел на бескрайнее Лазурное море, над украшением которого работала разве что природа, и уже смирился с мыслью, что никогда не увидит здесь перемен. Но чудо все-таки произошло. Он всего лишь отлучился на пять дней, чтобы передать письмо, а когда вернулся, обнаружил, что участок справа от Каменного дворца, который владыка именовал садом, а сам Фэй Вэй куда честнее – диким лесом, – действительно превратился в сад в общепринятом понимании.

Там появились очаровательные пестрые цветники, извилистые проходы, искусно вырезанные каменные горки и даже прелесть какой изящный пруд с лотосами. Теперь этот сад был ничуть не хуже садов Чжанвэй, которым Фэй Вэй так отчаянно завидовал.

Управляющий окликнул Бай Гуньгуня, запускавшего в саду воздушного змея, и спросил, что же здесь произошло.

Гуньгунь, обожавший всех поучать, позабыл про змея.

– Вот как было дело, – начал он объяснять. – Четыре дня назад матушка разговаривала с отцом о том лесе, что рос здесь раньше. Она сказала, что ей он не нравится. Куда больше ей по душе сад, который появился на том месте потом, – тот, что она сама придумала. Там были и горы, и воды, и пруд с лотосами, даже огород – и красиво, и полезно.

Малыш изобразил руками, как все было:

– Слово за словом мама нарисовала отцу план. Отец посмотрел и сказал, что у мамы нет вкуса и что такой обычный сад не может сравниться с естественным очарованием его дикорастущего леса. А потом… срубил лес и сделал сад по маминому рисунку.

Фэй Вэй помолчал.

– Юный господин, то, что было после «а потом», как-то не очень стыкуется с тем, что было до…

Поскольку написание сочинений давалось ему не слишком хорошо, Гуньгунь, потому особенно трепетно относившийся к законам построения историй, широко распахнул глаза:

– Правда? И что же делать, надо пересказать по-другому? А… а как именно?

– Нет, не надо. – Фэй Вэй потрепал мальчика по головке. – Дело не в вас, юный господин. Дело во владыке.

И правда, с владыкой творилось что-то не то.

Фэй Вэй всегда считал Дун Хуа никогда не меняющимся, даже немного скучноватым богом. Именно поэтому служить ему было легко.

Но с недавних пор угодить владыке стало куда сложнее.

Например, раньше Дун Хуа мог десять лет подряд есть одно и то же блюдо. За сто тысяч лет он ни разу не заглядывал на кухню и не интересовался, как еда на ней появляется. А теперь вдруг стал постоянно спрашивать, что Фэй Вэй собирается приготовить на следующий прием пищи, и даже устраивал обсуждения способов приготовления.

Фэй Вэй был прямым, как палка, мужланом, каких изысков от него можно было ожидать? Раньше он попросту слегка обжаривал что-то, и владыку это вполне устраивало. Но теперь досточтимый не только заказывал блюда, но и предъявлял требования к приправам…