Книга Академия Дарклэнд. Клетка, страница 37 – Анна Одувалова

Вхожу в просторную, светлую студию с высокими окнами. Запах масляной краски, скипидара и древесины. Кроме меня, здесь уже несколько учеников: кто-то возится с глиной, кто-то пишет натюрморт. Я молча достаю свой мольберт, закрепляю на нем лист плотной бумаги, готовлю уголь. Начинаю механически наносить линии, стараясь отогнать назойливые мысли.

Тишину студии внезапно разрывает восторженный возглас одной из девушек, сидящей у окна:

— Смотрите, паром!

Это как искра. Мы все, будто по команде, подскакиваем со своих мест и устремляемся к окнам. Внизу, у старой академической пристани, действительно пришвартовывается небольшой паром. С трапа сходит пара: мужчина и женщина средних лет, в дорогих стильных костюмах. Вновь прибывшие оглядываются, кажется, немного растерянно.

— Интересно, кто это? — шепчет моя соседка по мольберту, рыжеволосая и очень худая девчонка, которую я знаю лишь в лицо. Она прищуривается, пытаясь разглядеть детали.

— Слушайте, — тянет Киро, старожил студии, парень с вечно испачканными краской руками. Он стоит, прислонившись к раме. — Мне кажется, это родители Энси… Интересно, что они тут забыли? Пойдемте уточним? Можно, мирс Валериан?

Он оборачивается к преподавателю с вопросительным взглядом. Обычно мирс Валериан разрешал такие отвлечения, подбадривал любопытство. Но сейчас его лицо становится неожиданно строгим. Он откладывает палитру и кисти.

— Сосредоточьтесь на работе, — звучит его голос, непривычно твердый и суровый. В студии сразу становится тихо. — Занятие еще не закончилось. Какая разница, кто приехал, если приехали не к вам. Заканчивайте наброски. Сейчас же.

Его тон не оставляет возможности для возражений. Мы переглядываемся, удивленные такой резкостью, но молча возвращаемся к своим мольбертам. Шум прибоя и гудок парома за окном теперь кажутся далекими и неважными. В студии снова воцаряется тишина, но уже другая — напряженная и неловкая. Я беру уголь, но линии на бумаге кажутся чужими. Мысли уносятся к внезапно приехавшим родителям Энси. Она же уехала из Даркленда, что могло привести ее маму и папу сюда? Или Киро напутал?

Сосредоточиться на картине не получается. Вообще. Карандаш постоянно падает из моих рук, линии на бумаге получаются кривыми и неживыми. Все мое внимание приковано к окну, хотя паром уже уплыл, а родители Энси скрылись в здании академии. Желудок сводит от неприятного предчувствия. Что-то не так. Зачем они сюда приехали, ведь их дочь уже дома. И, по идее, их больше ничего не должно связывать с Дарклендом.

Мирс Валериан крутится возле моего мольберта чаще, чем у других. Он наклоняется, делает вид, что внимательно разглядывает мой жалкий набросок — несколько невнятных линий, обозначающих вазу.

— Видишь, здесь свет падает под углом, — начинает он мягко, указывая пальцем на мою работу. — Можно усилить контраст, сделать акцент… учти, когда начнешь работать с цветом. — Его голос звучит навязчиво-доброжелательным. Потом он переходит на отвлеченные темы. — У кого ты училась, пока не оказалась тут?

Я молчу. Киваю автоматически, не вникая в суть сказанного им. Смотрю не на рисунок, а куда-то в пространство перед собой. Со стороны, наверное, это выглядит не просто невежливо, а откровенно грубо. Но я не могу. Не могу заставить себя улыбнуться, вставить пару слов, сделать вид, будто меня волнуют светотени, или светская беседа, или сам преподаватель. Все внутри сжалось в тугой, тревожный комок. Попытки завести со мной разговор разбиваются о стену молчания. Мирс Валериан вздыхает, почти неслышно, и отходит к следующему ученику, оставляя меня в покое.