Книга Академия Дарклэнд. Клетка, страница 41 – Анна Одувалова

Его язык проводит по моей губе — требовательно, почти агрессивно. И меня опаляет жаром. Он вспыхивает внизу живота — внезапный и стремительный. Он разливается по жилам, сжигая остатки сопротивления. Мое тело, только что напряженное, как в ожидании удара, обмякает. Колени подгибаются. Голова кружится, словно я пила джин, а не слизывала с его губ. Это настолько волнительно и необычно, что я теряюсь в своих эмоциях.

Я больше не его отталкиваю. Мои руки, еще секунду назад пытающиеся оттолкнуть, впиваются в плечи. Это единственная возможность, удержаться на ногах. Я отвечаю на поцелуй. Сначала неуверенно, почти неосознанно. Потом — с той же яростью, с какой он напал. Но это уже не злоба. Это страсть. Острая, всепоглощающая, пугающая своей силой. Мы больше не боремся. Мы поглощаем друг друга. Этот поцелуй — акт отчаяния для него, выплеск всей накопленной боли, потерянного контроля, страха. Для меня же он становится откровением. Жестоким, неожиданным, как удар молнии в кромешной тьме. Я открываю в себе глубину, о которой не подозревала. Глубину, способную ответить на его боль не жалостью, а таким же диким, оголенным чувством. Мир вокруг — туман, камни, рев волн — перестает существовать. Есть только этот стеклянный миг хрупкости и силы, боли и невероятного, запретного притяжения, где грань между ненавистью и чем-то бесконечно опасным и желанным стирается без следа.

Я буду об этом жалеть и очень скоро, но сейчас в этом мире только я и он. Оба сломленные, преданные и несчастные, но способные исцелить друг друга.

Очнувшись от наваждения, я резко отталкиваю Джаспера. Мои ладони с силой упираются в его грудь, и он отшатывается, на короткий миг потеряв равновесие.

Мои губы все еще горят, как после ожога, от его грубого прикосновения, от едкого привкуса джина и соли. Сердце колотится где-то в горле, гулко отдаваясь в висках. В ушах звенит, в глазах мелькают темные пятна.

— Ненавижу! — шиплю я сквозь сжатые зубы, чувствуя, как вся кровь приливает к лицу. Кулаки сжимаются сами собой, ногти впиваются в ладони. С трудом сдерживаюсь от того, чтобы вмазать ему по физиономии со всего размаха. Торможу лишь потому, что понимаю — Джаспер сейчас на взводе, пьян и зол. Он не позволит себя ударить. А я… я совершенно не готова сегодня, после всего, еще терпеть унижения. Не здесь. Не сейчас. Не от него.

Он вызывающе смотрит на меня. В его глазах — не раскаяние, а какое-то дикое, мутное торжество, смешанное с вызовом.

— А мне так не показалось, — бросает он с нахальной усмешкой. Голос хриплый, пропитанный спиртом и дерзостью, режет слух.

Этих слов хватает. Я не могу больше здесь находиться. Ни секунды. Разворачиваюсь и пробегаю к узкой, винтовой лестнице, ведущей к уличной двери. Резкий запах плесени, старого камня и чего-то затхлого ударяет в нос. Винтовая лестница круто уходит вниз, в сырой сумрак. Я не смотрю под ноги, спускаюсь почти бегом, цепляясь за холодные, облупившиеся перила, спотыкаясь на неровных, скользких ступенях. Сердце все еще бешено стучит, дыхание сбитое, рваное. Выскакиваю на улицу, навстречу свежему, соленому воздуху.

Не останавливаясь, спускаюсь по каменистой, мокрой от тумана тропинке к самой воде. Замираю на большом, плоском валуне у берега, о который с глухим шипением разбивается морская пена. Брызги ледяными иглами касаются лица, щиплют кожу, оставляя соленые дорожки. Медленно возвращаюсь в реальность.