Книга Прядильщица Снов, страница 241 – Тория Кардело

Фрагменты начали двигаться. Рука тянулась вперёд, пальцы изгибались, глаза моргали, изучая Алю. Снисходительная улыбка сочилась жалостью, как у взрослых к неразумному ребёнку. Части головоломки стремились соединиться.

Воздух стал тяжёлым, с металлическим привкусом. Лаванда, которая раньше успокаивала, теперь казалась приторной и удушающей. Каждый вдох давался с трудом, будто Аля поднималась на огромную высоту без кислорода.

Она услышала шорохи, шёпот и скрежет. Звуки напоминали судорожные попытки утопающего пробить лёд. С каждой секундой они становились громче, заполняли весь зал, весь мир.

Кожу покалывало от статического электричества, волоски на руках встали дыбом. Холод проникал до костей изнутри, как яд.

Первобытный ужас охватил Алю. Силы, которые невозможно понять или контролировать, парализовали её.

Фрагменты в зеркалах исказились. Прекрасные черты превратились в уродливые маски. Глаза стали чёрными колодцами, в которых что-то шевелилось; улыбка растянулась шире человеческой, обнажая острые зубы. Волосы превратились в извивающихся змей, как у Медузы Горгоны. Существо готовилось ужалить, отравить.

Аля отступила, но зеркала были повсюду. Они множились, заполняя пространство. В каждом из них — новый кошмар: искажённые лица, жуткие образы, тёмные силуэты с красными глазами. Они смотрели на неё, тянули руки и шептали её имя. Их пальцы — длинные, суставчатые, как у насекомых. Голоса — скрипучие, шипящие. Её имя звучало как проклятие.

«Аля… Аля… Аля…»

Шёпот перерос в вой, в скрежет, в мучительный крик сотни глоток. Звук разрывал барабанные перепонки, проникал в мозг, вызывая боль в черепе. В этом хоре звучали разные голоса — низкие и высокие, мужские и женские, старые и молодые. Они говорили на разных языках, но она понимала: они звали её.

Холод пробирал до костей. Аля не могла пошевелиться — не от страха, а потому что тело не слушалось. Не могла кричать — горло сдавило, связки парализовало. Могла только смотреть, как кошмарные фигуры приближались, а границы зеркал истончались, превращаясь в туман и жидкую ртуть.

— Нет! — вырвалось из её груди. Она резко села на кровати. Голос охрип, словно она кричала уже давно.

Сердце бешено колотилось, футболка промокла от пота и прилипла к телу. Волосы были влажными. Во рту пересохло, горло болело.

За окном стояла густая предрассветная чернота. Аля огляделась, хватаясь за знакомые предметы. Книжный шкаф с любимыми книгами, стол с учебниками, ноутбук, стикеры и чашка чая. Бабушкин плед с запахом клубничного шампуня из детства. Всё оставалось на месте. Никаких зеркал, никаких чудовищ. Обычная комната обычной девушки. Безопасная.

Она цеплялась за эту реальность, повторяя: «Это был сон. Просто кошмар. Всё не по-настоящему». Но дрожь не унималась, и в ушах всё ещё звучали голоса.

И вдруг — прикосновение. Тёплая рука коснулась её ладони. Аля резко повернула голову, ожидая увидеть маму, разбуженную её криком.

Но это была не мама.

Перед ней сидела её идеальная версия. От неё исходило мягкое сияние. Изумрудное платье подчёркивало фигуру, которой у Али никогда не было. Она казалась прозрачной, но рука, держащая её, была живой.

— Я здесь, милая. Не бойся, — голос звучал нежно, как колыбельная.

Аля вскрикнула от неожиданности и отдёрнула руку, прижавшись спиной к холодному пластику подоконника. Боль не ощущалась, всё её внимание было сосредоточено на двойнике, сидящем на краю кровати.