Книга Прядильщица Снов, страница 38 – Тория Кардело

Мама встала с правой стороны от Али, и закатный солнечный свет из окна подсветил её профиль, делая контуры ещё более чёткими.

— Мам, ты не понимаешь, — Аля попыталась найти слова, которые могли бы достучаться до неё. — Это не просто скука, это…

— Аля, я была в твоём возрасте, — перебила она, улыбаясь своей фирменной улыбкой — не слишком широкой, но достаточно искренней, чтобы казаться дружелюбной. — Все подростки проходят через это. Думаешь, ты первая, кто считает, что мир против тебя? Поверь, через это проходят все, и все как-то справляются.

Её слова обесценивали всё, что чувствовала Аля, всё, чем она была. Словно её проблемы — это капризы избалованного ребёнка, а не настоящая боль, разъедающая изнутри.

— Знаешь, что помогает лучше любого психолога? — продолжила она, не дожидаясь ответа. — Спорт и правильное питание. Если будешь больше двигаться и меньше есть всякой дряни, почувствуешь чувствовать себя намного лучше. А самооценка поднимется сама собой.

Она произнесла это так легко, будто предлагала простой рецепт от головной боли, а не решение всех жизненных проблем. Как будто Аля не пыталась сотни раз «двигаться больше и есть меньше».

Мама всегда упрощала всё до предела и не показывала слабости. Всегда была на высоте, но Аля знала, что за этим фасадом скрывалось нечто большее. В детстве она часто заставала маму на кухне поздно ночью, с бокалом вина. В такие моменты её лицо выглядело иначе — осунувшимся, уставшим, лишённым привычного дневного сияния.

Мама мечтала стать актрисой. В молодости даже поступила в театральный институт в Москве, но не закончила его — не справилась с программой. Поэтому ей пришлось вернуться в Зимнеградск и скорее искать работу. Салон красоты стал компромиссом — там она могла быть немного артисткой, рекламируя товары клиенткам. Потом она нашла похожую работу и в Москве, но на самом деле никогда не желала такой судьбы.

Аля помнила фотографии из старого альбома — молодая мама на сцене в любительском спектакле, в ярком костюме, с широкой улыбкой. Её глаза светились настоящим счастьем, не тем натянутым подобием, которое она демонстрировала сейчас.

После смерти бабушка мама изменилась. Але тогда было всего шесть, но со временем она поняла, что мама стала ещё более собранной, ещё более «позитивной», пытаясь заполнить огромную пустоту.

Потом тётя Света, мамина сестра, уехала за границу. Она была младше мамы на пять лет и всегда казалась более смелой и предприимчивой. Она открыла маленький бутик в Милане, который неожиданно стал успешным, и теперь жила между Италией и Францией, в окружении красивых вещей и интересных людей. Мама говорила о ней с гордостью, но Аля видела в её глазах зависть.

Мама никогда не жаловалась на свою судьбу, не плакала о несбывшихся мечтах. Она создала образ счастливой, успешной женщины, которая всем довольна, и играла эту роль так убедительно, что, возможно, сама начала в неё верить. Но Аля, наблюдая за ней годами, видела трещины в этом фасаде — моменты, когда маска спадала, и проглядывало настоящее лицо: усталое, неудовлетворённое, ищущее чего-то большего.

Особенно ярко Але запомнился один случай, когда ей было лет десять. Они с мамой остались одни в московской квартире зимним вечером, когда темнеет рано и хочется укутаться в плед с чашкой горячего чая. За окном шёл снег, и квартира ощущалась маленьким уютным островком в холодном мире. Аля сидела в гостиной, смотрела детский фильм и рисовала. Мама вошла в комнату с небольшой коробкой в руках.