Книга Невеста изумрудных принцев + Бонус, страница 6 – Tommy Glub

Она медленно кивает:

— Мы приш-шли в твою… палату лишь затем, чтобы убедить-с-ся: ты именно та, кого мы ищем. Ты можеш-шь помочь нам…. А… Тебе было… опас-сно оставаться там. Мы хотели только спас-сти тебя.

Я опускаю ложку. В груди поднимается теплый вихрь из вопросов, сомнений и памяти. «Спасти»… У меня вдруг стягивает горло спазмом.

— Но почему… почему я? — шепчу. — Я обычная. Всегда была… обычной.

Ринаша вздыхает — и ее хвост обвивается вокруг опоры кресла чуть крепче.

— Раз-све? В твоей жизни было немало… предпос-сылок. Тебя час-сто считали… странной. Нес-с-справедливо. Мы з-снаем об этом.

Эти слова открывают дверцу в воспоминания. Я вижу себя маленькой, сжимающей в руках приемный сертификат, будто он мог превратиться в настоящую любовь родителей. На утреннике мама стояла в углу и снимала младшего Илью, а папа вообще не пришел. Вспоминаю, как пряталась под школьной лестницей, потому что девочки из «крутой» параллели смеялись над «чужой», у которой «даже нос некрасивый, и глаза не такие». Вспоминаю Сашу… его пристальные взгляды, как он всегда искал, где бы меня поправить: «Нет, ты не права, Арин… Ты все путаешь, Арин… Докажи, что не бредишь». Он словно жил желанием сделать меня маленькой и глупой.

Я опускаю взгляд, смотрю на золотистые блики супа.

— Ты чувс-ствуешь… — Ринаша произносит тише, — что они не любили тебя так, как нуж-шно было. Ты чуж-шая в их мире. Но не чуж-шая в наш-шем.

Она протягивает руку: тонкие пальцы, ногти с зеленым отливом, как полированные агаты. Я нерешительно касаюсь ее ладони — она прохладная, но от этого прикосновения будто проходит искра по телу и щекочет кожу.

— Дом К’Ашшари… всегда ж-шелает мира и справедливос-сти. Это… з-сакон наш-шего дома.

Я делаю глубокий вдох. Запах ландышей смешивается с паром моего супа. Впервые за долгое-долгое время внутри не боль, а тихое тепло — будто кто-то осторожно зашивает старые дыры.

— Ты говоришь, что я могу вам помочь… Но как? Но что, если… я не могу? — шепчу. — Сломанная. Сбрендившая… Что, если они были правы, и со мной правда что-то не так?

Ринаша мягко хмыкает, и хвост нежно касается моего бедра, в утешающем жесте.

— Ис-с-скалечить смож-шет любой. Но раны — не сломают тех, кто рож-шден быть ос-собенным. А ты ос-собенная, Ариана. Просто сама еще не видишь.

В глазах жжет. Слезы стекают, падают в тарелку, перемешиваясь с бульоном, и становятся частью этого странно-прекрасного утра.

Ринаша отпускает мою руку и снова опирается на спинку кресла:

— Еш-шь. Тебе надо набраться с-сил, чтобы слуш-шать дальше. Когда принцы вернутся, мы объяс-сним, почему именно ты важ-шна Астемиану* и нам. А пока… — она улыбается, прищурившись, — насладись супом. и пирож-шным.

Я беру ложку, ем.

Впервые за всю свою жизнь я, может быть, именно там, где мне рады просто потому, что я — это я.

*Астемиан — родная планета наших Змеек)

Я сижу на широком подоконнике кают-салона, поджав под себя босые ступни. Дышится здесь иначе: воздух пахнет сосной и солью — искусственный ароматизатор корабля имитирует свежий бриз. За панорамным иллюминатором неторопливо скользят темные рукава космоса: вязкие, как чернила, они прерываются россыпями звезд.

В отражении стекла — я и Ринаша. Она устроилась напротив, скрестив тонкие руки. Изумрудный хвост лениво лежит почти по всей комнате. На чешуе играет мягкий отраженный свет индиго.